- Не понимаю, Ким… Чем же тогда я должна смотреть?
- Ты должна смотреть ощущениями.
Тайра втянула пропахший сухой лавандой воздух и медленно, чтобы не выдать раздражения, выдохнула его.
- Как можно смотреть ощущениями? - Она не понимала, о чем он говорит. Хотела, но не могла понять. - И что тогда можно увидеть?
-Что? – Старик в кресле улыбнулся. – Многое. Например, то, что эта женщина полна сомнений. Ей всего двадцать восемь лет, но большую их часть она прожила в страхе. Она не хочет идти домой, потому что там ее ждет…
Речь на мгновенье умолкла, будто Ким всматривался во что-то видимое ему одному, затем послышалась вновь:
- … ее ждет муж, который постоянно обвиняет Лейру в изменах.
- Лейру?
- Ее так зовут.
- Как?.. Откуда?..
- Она купила апельсины и несколько груш, верно? У нее остались деньги… В целом у нее небольшое скопленное состояние, состоящее из… хотя это не так важно – пусть копит дальше. После похода на базар у нее осталось с собой несколько медяков, на которые она раздумывает купить мясной пирог – считает, что это сможет утихомирить ярость мужа…
- Как ты узнал все это, Ким?
Тайра слушала, затаив дыхание, но старик и не думал ничего пояснять.
- Но скандал все же состоится. Сегодня вечером ее побьют, а завтра она примет важное решение – уйдет из дома. Ох, - он вдруг притих и разочарованно покачал головой. – Но ей бы лучше не уходить. Лейра доживет до тридцати одного года в том случае, если не решит принять еще несколько важных решений, но ее текущих сил на это не хватит. Значит, ей либо поможет что-то со стороны, либо тридцать первый год станет последним годом ее жизни.
Лейра. Двадцать восемь лет. Через три года смерть.
Пятнадцатилетняя Тайра стояла у окна оглушенная.
Кажется, она только что сделала важное открытие: мир шире, глубже и необъятнее, чем ей до этого момента казалось. Мир просто поразителен, если можно видеть такие вещи, если можно уметь так много. Но как? Как?
К креслу она поворачивалась, ни жива и ни мертва от волнения.
- Скажи, Ким, как ты это делаешь?
- Я смотрю на людей не глазами. Я смотрю на них ощущениями.
- А этому можно научить? Или же это дар – либо родился с ним, либо нет?
Слепые выцветшие глаза казались безмятежными: они смотрели туда, где, как выяснилось, хранились залежи недоступной другим информации.
- Дар есть у всех, Тайра. С ним рождается каждый. Но скажи, что будет с посаженными в почву семенами, если их не поливать? Пусть даже там тысяча семян?
- Они все засохнут.
- Верно. То же самое происходит с даром. Он есть у всех, да, оговорюсь: у каждого свой. Но он бесполезен, если его не развивать.
- А как развивать дар?
Тайра чувствовала – теперь она не покинет этот дом – не по своей воле. Лишь бы позволили остаться и слушать, впитывать и запоминать. Лишь бы позволили учиться.
- На это требуется время и желание. И еще много усилий.
Она готова приложить все мыслимые и немыслимые усилия. Готова уже сейчас.
- Я…
- Я знаю, Тайра. Ты хочешь о чем-то спросить.
- Я… - От волнения она никак не могла правильно составить фразу. – Я… ты… ты научишь меня? Поможешь научиться? Я все буду делать сама, ты только объясни.
Может ли выйти так, что подобный дар есть и у нее? Бог свидетель – Тайре бы этого хотелось.
Ким улыбался чему-то своему. Он вообще часто находился «не здесь», так ей казалось.
- Я учу тебя уже три месяца. С тех пор, как ты пришла. Неужели ты еще этого не заметила?
