- В смысле? Да что за хрень ты несешь?!
- В смысле?! Когда мы уселись, ты, никого не спрашивая, сразу ушла включить эту свою музыку, а он так… будто извиняясь, тихонько улыбался, глядя на меня. Мол, потерпи немного, как я терплю все это – закат, свечи, «Энигму» твою, вино сухое - дрянь…
- Пошла к черту! – вызверилась я, задыхаясь. Отъехала на кресле от стола и отвернулась от нее, изо всех сил стараясь не сорваться на мат. Сейчас был тот самый случай.
- Сама такая, - тихо ответила она, - ты командовала им, в рот ему не смотрела, авторитетом в семейных делах не считала, на колени перед ним не вставала…
- А на колени – зачем? – офигела я, хлопнув глазами и на секунду забыв про подступающие яростные слезы.
- Для этого… Они все любят это...
- Да что ты про нас знаешь?! – очнулась я, - Ирка, ты вот… все это серьезно сейчас? На самом деле?
- А зачем еще ему свежее мясо? Чтобы в рот заглядывало, глазами ело, подчинялось. Авторитетом себя чувствовать, брутальным мужиком, диктовать… в постели, в том числе. А может, он шансон тогда хотел или коньяк?
- Ты совсем дура? Звездная болезнь у него случилась, не прошел испытание медными трубами, - отрезала я, - амбиции взыграли!
- Во-во, человеком себя почувствовал, а не тварью бессловесной, - подтвердила подруга.
- Господи… бред несешь, - прохрипела я и прокашлялась: - Почему молчала раньше? Что он так улыбался тогда?
- У вас все хорошо было. Откуда я знаю - может, он мазохист-подкаблучник? И каждый день готов провожать закаты вместо футбола.
- Это уже перебор, Ирка. И не каждый, а по погоде. И ему фиолетово на футбол.
- Золотой мужик! Преувеличиваю, конечно… Но он тут плакал! Дай Олегу шанс, просто поговори с ним, дай ему хоть раз высказать свою точку зрения, объясниться.
- Ты совсем – того?! Я никогда, ни разу не затыкала ему рот! И нет! - дернула я головой, - он плакал не потому, что раскаивается – просто жалел, что я узнала и теперь начнется ад – скандалы, развод, дележка. Было приятно и удобно! Стало плохо! Все! Там система, Ира. Он врал и притворялся так виртуозно, что я ни разу ничего не почувствовала и не заподозрила. Ни на йоту! Там опыт, богатейший жизненный опыт! Я не удивлюсь, если Руся далеко не первая. Я даже не знаю, кто у него секретарша. Ты же понимаешь – теперь я стала бы выяснять это, я стала бы отслеживать каждый его шаг… да ну нах…! - и дернулась прикрыть рот ладонью. Сейчас схлопотала бы от бати по губам, невзирая на возраст.
- Если бы Миша тогда вот так пришел и плакал, я простила бы. За простое «прости» простила бы. А у тебя нет сердца! Ты, вообще – любила его хоть капельку? – рыдала Ирка, а я дрожащей рукой гладила ее по голове, успокаивая.
- Вот же идиотка… Тебе своего мало? Любила. Очень сильно. Но для себя я важнее и тратить жизнь на того, кто не любит – глупо. Да я просто не смогу с ним! Гадость же какая, Ирка! Ты же не видела! – задохнулась я отвращением, - мерзкие быстрые кролики! Потный кролик с шерстяной жопой! Ненавижу его! Никогда больше не говори мне такого или я тебя не знаю! – рыдала уже и я в голос, обнимая подругу, а она – меня.
- Похоже, нашего полку прибыло? - раздалось от двери. Там стояла величественная и основательная Оксана Дмитриевна, хмуро оглядывая представшую перед ней картину.
