- Может, сначала… - обернулась я в сторону дома.
- Нет. Я прошу вас пройти со мной… куда здесь можно сходить?
- А вы не знаете? Это же ваша малая родина, кажется?
- Именно. Но был я здесь всего пару раз – в детстве, а свою бабушку не знаю совсем, даже не видел.
Я медленно встала, не отрывая взгляда от его лица. Он нахмурился, сдвинув брови и сжав губы в тонкую полоску, и отвернулся, оглядываясь вокруг:
- Так куда мы с вами пойдем?
- А давайте – к церкви? Я уже побывала здесь во всех интересных местах, но до церкви так и не дошла. Там разруха и запустение, но говорят, что на стенах сохранилась роспись семнадцатого века и еще угадываются иконы. Это недалеко, только вы можете испортить свои туфли – сыро, - посмотрела я на дорогую обувь.
- Ерунда. Ведите, - упрямо мотнул он головой.
- А вы рассказывайте, - напомнила я.
- Да… Я понимаю, что такое положение вещей более, чем дико. Больше того, я понял это только после вашего вчерашнего звонка. Вы спросили – для бабушки ли я строю дом? Нет, Алена, тогда даже мысли о ней не возникло, я думал… неважно, но не о ней точно.
- Вы даже не подозревали о ее существовании? – не верила я, - такое только в индийских фильмах бывает, честное слово.
- Почему же? Просто я не был уверен, что она жива до сих пор. Последний раз я вспоминал о ней лет десять назад. Тогда здесь то ли формировалось новое хозяйство, то ли менялось руководство, но пересматривались кадастровые планы. Меня известили, и этим занимался мой юрист. Он доложил, что в доме живет старая женщина. Я понял, что моя родственница еще жива и не стал продавать участок. Это все.
- Все? - удивилась я, сворачивая по сырой луговой траве на тропинку, которая круто поднималась в гору и терялась между деревьями: - Кажется, нам сюда… Ну, все так все – как скажете.
- Вы не понимаете… Еще мой отец и его брат – сыновья этой женщины, не хотели иметь с ней ничего общего. Всякие упоминания о бабушке пресекались взрослыми, а мы иногда по-детски задавали такие вопросы. Я не буду повторять то, в чем не уверен на сто процентов. Но я вырос с этим, это вложили в меня с детства. Упоминание о ней не приветствовалось в наших семьях.
- А причина? – настойчиво интересовалась я, останавливаясь на вершине холма возле покосившегося деревянного строения. Вокруг темных стен оставалось небольшое открытое, поросшее травой пространство, а дальше, обнимая его и организуя камерный ансамбль, поднимались высокие деревья. Креста на церковном куполе не сохранилось. Под самыми стенами виднелись три небольшие могильные плиты из битого временем камня с полустертыми надписями на них. Над двумя старинными захоронениями даже сохранились низкие каменные кресты. В церковь можно было войти свободно, но я не спешила делать это, а смотрела на мужчину и понимала что, что бы он ни сказал сейчас, я останусь на стороне бабы Мани.
- Причина? Я не хотел бы говорить об этом. Просто объясняю, почему не знаком с этой женщиной.
- Хорошо. Тогда куда вы хотели отселить ее, если собирались снести старый дом?
- Алена! - слегка повысил он голос, но сразу же взял себя в руки: - Я не знал, не был уверен – жива ли она вообще? Безусловно, теперь я пересмотрел свое решение – этот дом будет принадлежать ей.
- Не думаю, что это решит проблему. Потому что ей нельзя больше оставаться одной - не тот возраст и не то здоровье.
