Я чертила на полях тетради фигуры – ромбы, овалы, трапеции, параллелепипеды, параллелограммы.
Не знаю, с чего меня так потянуло на геометрию. Терпеть не могла её в школе.
Каким-то образом я умудрялась ещё и записывать лекцию по истории. Но мысли мои были бесконечно далеки от Ярослава Мудрого.
Не то, чтобы гадание произвело на меня неизгладимое впечатление. В подобную чепуху я не верю, и поверить меня заставит что-то по-настоящему убедительное.
Но если на минутку забыть моё скептичное отношение ко всякой эзотерике, что может значить монета, три раза подряд встающая на ребро?
Мой жребий ещё не брошен?
Моя судьба ещё не определена?
Моё будущее до такой степени интересное, что подобного изображения даже нет на картах Ами?
Ребро – это третий вариант развития событий, которого никто не ожидал.
Чепуха какая-то… Зачем только я согласилась… Наверное, чтобы теперь ломать голову, как будто мне больше думать не о чем!
Я жирно перечеркнула все параллелограммы и полностью сосредоточилась на Ярославе Мудром.
После этой лекции надо было на второй этаж за учебником. Спускаясь по лестнице, я бросила взгляд за коричневое стекло.
«Согинею» окружал большой квадратный участок, разделённый на четыре сектора такими низкими бетонными стенками, что через них запросто можно было переступить. В каждом секторе стояли огромные вазоны, какие-то гипсовые постаменты, кованые беседки…
Может, это такие оригинальные элементы декора, хотя, наверное, здесь всё осталось от прежних времён. Я точно знала, что здание академии не было построено с нуля, а хорошо отремонтировано.
Что здесь раньше располагалось, не знаю… Может, какая-нибудь школа… Или общежитие…
– Не могу поверить, – услышала за спиной.
–Я сам не могу поверить, что её больше нет… – в этом голосе было такое потрясение, что я обернулась.
Два молодых человека спускались по лестнице. На одного из них страшно было смотреть: он еле волочил ноги, руки его тряслись, а взгляд словно был обращён в пустоту:
– Зачем она это сделала?
Так я увидела родного брата девушки, выбросившейся вчера из окна своей квартиры. Только сейчас я обратила внимание, что «Согинея» сегодня не такая, как обычно – растерянная, подавленная, тихая.
Для такого небольшого города это самоубийство стало громом среди ясного неба.
Несчастье обсуждалось, делались различные догадки и предположения, брат погибшей подвергся такому пристальному вниманию, что перестал ходить на занятия.
Были просто праздно любопытные, но были и те, кто хотел его поддержать. По-моему, его одинаково бесили и первые и вторые.
Многие ломали головы над тем, что заставило его сестру шагнуть из окна… А некоторые говорили, что девушку кто-то вытолкнул.
Дом дядюшки отапливался плохо, и я постоянно мерзла, тем более серая грязная осень полностью вступила в свои права, солнце скрылось, и зарядил непрекращающийся дождь.
Более-менее нормальная температура поддерживалась в дядюшкиной комнате, гостиной и на кухне. В тот вечер по желанию дядюшки я готовила запеченную с овощами рыбу.
Желания готовить совершенно не было, но на очереди меня ждал ещё грушевый пудинг. Одно радовало – дядюшка отсутствовал, и явиться должен был только через три часа.
Он редко отлучался так надолго, поэтому я наслаждалась одиночеством и даже тихонько напевала, чего никогда бы не позволила себе при дядюшке.
Вдруг хлопнула входная дверь, запертая на ключ. Не может быть, дядя же пошел на встречу с журналистом в какое-то кафе!
