"А тут еще, чертовщина, – крутилось в хмельной голове. – Дурака из меня делать? Не позволю. Еще никто из меня дурака не делал. Переверну все в тартарары, железными рукавицами выдавлю гниль"
Осознание беспомощности, рвало сердце, сбивая дыхание. Жена и сын поспешно уехали к маме в город, зная, что в такие моменты лучше мужа не трогать, и он в одиночестве открывал целые бутылки, и отставлял в сторону пустые, строго по линии как строй.
** *
Замполит решил, что так продолжаться больше не может и решительно поднялся на второй этаж и громко постучал к Комдиву. Из-за двери раздался шум падающих предметов и звон стекла. Майор постучал еще раз:
– Кому, что… Что, надо…, – сдавленный голос, вконец опьяневшего командира с большим трудом просочился сквозь преграду из дерева и дерматиновой обивки. – Пшел туда, откуда пришел…
Постучав в последний раз, замполит толкнул дверь. Она оказалась незапертая и легко поддалась. Перегар и, недостойная офицера, обстановка, словно окунула, чистоплотного и непьющего заместителя командира в грязную лужу. Невольно скривившись и выражая брезгливость он, вступил в разговор:
– Здравия желаю, товарищ капитан. Разрешите? – заметив пистолет в руке командира, тормознул у двери в нерешительности и затоптался на месте.
Бойчишин сидел в кресле без брюк в семейных трусах, одну ногу закинув на подлокотник. Мундир был надет на голое тело и поблескивал знаками отличия. Фуражка съехала набок, из-за которой торчал рыжий чуб.
– Какое, нахрен, здоровье? Кончилось здоровье. Похоронил я его под плацем… Дай бог… Ромашка пробьет этот асфальт и напомнит мне о здоровье. Зверье, умосохо… Что тебе надо… Что припёрся… Командира не видел? Морду скорчил… Не нравиться, я тебе объясню, что значит, нравится.... На, смотри вот… Всех перестреляю… нахрен. Всех. Я научу вас родину любить… Умосохоносы… блин, – он попытался встать, но поняв, что это ему не под силу, уронил тело в кресло. – Я тебя первого… К стенке… Первого. Где страна? Где я тебя спрашиваю. Кто ты… Что ты… зампол гребаный… Пшел вон. Пристрелю сссс…
Замполит выскочил в коридор, от греха подальше и направился к особисту. Найдя его в кабинете, рассказал о случившемся:
– Он же невменяемый… – убеждал он капитана Сычева, прибывшего из полка для проверки поступившего сигнала, о бойне на кухне. – Посмотрите сами. Пистолетом размахивает. Да он готов любого пристрелить. Учитывая, что он имеет опыт боевых действий в горячих точках, от него можно ожидать чего угодного… Я принял решение, не полагаться на собственные силы, а вызвать специалистов, в чьи обязанности входят урегулирование таких ситуаций и доложить вышестоящему руководству....
– Не гони, борзых, майор, – дружеским тоном начал особист и продолжил тем же тоном, но с оттенком убеждения, которому учили в канторе и в котором он был специалист. – Капитан не отморозок. К тому же, можно обойтись и собственными силами…. Слушай меня. Зачем вам лишние проверки, а? Специалисты и в стоге сена откопают боевые головки, а ты хочешь впустить их к нам. Да, ни одного… клочка, без внимания не оставят. Дай повод, полетит голова, и не только командира, но и твоя…. Ты этого хочешь?
– Нет, конечно. Да и никто не хочет…
– Значит, слушай сюда… В полку служит его однополчанин. Они как братья, как патроны в одной обойме – всегда чувствуют плечо поддержки друг друга и когда надо, плачем к плечу полетят к цели, я тебя уверяю, – особист говорил, а сам набирал телефон:
