До обеда собрали по два ведра. Василий Николаевич привёз обед и со смешком спросил, лукаво улыбаясь:
– Ну, что, девчата, обедать будете или план перевыполнять?
Кирюшка за всех громко ответил:
– Обедать!
Они уселись на теневой стороне, самого близкого к ягоднику, стожка сена. Василий Николаевич разложил провиант: молодую картошку, яйца, огурчики, лучок, ветчину, нарезанную ломтиками, хлебушек. Тюльпану выложил на травку обрезки мяса, косточки, хлеб. И пошёл пир горой. Особенно радовался Кирюшка. Губы и языки были у всех черные, они были похожи на племя аборигенов. Дружно и с аппетитом пообедали, напились ядрёного кваску. Потом Василий Николаевич поставил в люльку вёдра с ягодой, посадил позади себя на сиденье Кирюшку и они покатили. Тюльпан опять побежал за ними. Ирина, глядя вслед собаке, сказала:
– Я удивляюсь, какая умная собака, я такой ещё никогда не встречала, я ей доверяю.
Мария Алексеевна спокойно подтвердила:
– Тюльпан очень умный пёс, даже не всякий человек таким бывает, Он никогда не обидит своих, а вот чужой – лучше не подходи и разорвать может. Когда люди приезжают сюда отдыхать, мы его на хоздворе на цепь сажаем. Ох, и не любит он цепки, всегда на волю рвётся, привык к свободе. Немного придремнув, Ирина и Мария Алексеевна встали и двинулись к месту сбора ягод. Мария Алексеевна, заправляя волосы под косынку, и повязывая ее углы на затылке, удовлетворённо говорила:
– На варенье уже собрали, а теперь пойдём собирать на наливочку, сыпать будем в корзинки. Боря мешок сахара вечером привезёт. Ягоду пересыплю сахаром и оставлю на ночь, а завтра утром коровок подою и займусь вареньем. Баночки я уже подготовила.
Ирина спросила её:
– Вам завтра помочь? На что Мария Алексеевна отрицательно покачала головой и проговорила:
– Да, нет, я сама управлюсь, что будем вдвоём топтаться, поспите подольше.
Но Ирина для себя решила, что завтра с утра обязательно пойдёт ей помогать.
Она так увлеклась сбором ягод, что времени не замечала. Мария Алексеевна потерялась в кустарнике из виду, а Ирина, работая, углубилась в свои мысли. Она вздрогнула и резко разогнулась, когда её тихо окликнул Борис. Она испуганно повернулась к нему и угодила сразу в его объятия, их губы сомкнулись в горячем поцелуе. Это был длинный поцелуй, поцелуй разлуки в четверть века. Сначала она была напряжена, пытаясь сопротивляться, но тут в ухо кто-то стал нашёптывать:
– Успокойся, ведь ничего плохого в этом нет. Признайся, что тебе так хорошо давно не было.
– Опять ты лезешь со своими советами, а ведь обещала молчать.
– А я знаю – не унимался шепот, – какой кирпич нужно вынуть, чтобы рухнула вся стена. Сказать? Ну не хочешь, жди ещё двадцать пять лет. Я молчу.
Сладостная волна прокатилась по всему телу, она расслабилась, он оторвался от её губ и укусил за мочку уха. Мурашки побежали у неё по рукам и спине. Она, укоризненно нахмурив брови, и, еле сдерживая улыбку, сказала:
– Боря, ты меня замурашкал.
Борис, виновато потупив глаза, как нашкодивший пацан, проговорил:
– Вообще-то прости, я перепутал, думал это ежевика, а это оказались твои губы, они тоже чёрные и сладкие, вот и вышла промашка. Не скрывая довольной улыбки, он шутливо продолжал:
– А потом ты же разрешила.
– Когда это я тебе разрешала – удивлённо подняв брови и делая строгое лицо, спросила Ирина.
– Ты, что уже забыла – и он, пряча в губах усмешку, пропел:
