— Как видишь, еще немного и въедем.
— Нет, считай, что мы уже въехали. Я отсюда не уйду. Тут же почти все есть для жизни. Остальное можно же купить в процессе.
— Да, все купим. Аль, присядь, пожалуйста, — подталкивает меня к единственному дивану в пустой большой комнате, а сам присаживается на корточки. — Скажи мне, пожалуйста, что случилось, что ты так резко захотела уйти?
— Мне там было плохо. Ко всем приходят родственники. Мамы. Мамы приходят с апельсинами. А ко мне нет. Никто. Никто не пришел. Ни сестра, ни мама. Только ты. Никогда… никогда я не осознавала насколько я… одна. А получается именно так. Кроме тебя у меня никого нет. Твоей мегеры я не ждала, она мне на фиг не сдалась, но мою маму, мою-то я ждала. Ждала. Ждала, Стас. Это же не рядовой чих, неужели нельзя было ко мне прийти с этими долбаными апельсинами.
— Ты не любишь апельсины, — горько усмехаясь, добавляет он, присаживаясь рядом со мной.
— Об этом знаешь походу только ты. Но ты же понимаешь, что я совсем о другом.
— Понимаю, Аля. Только не надо было из-за этого сбегать.
— А еще они все были беременные. На сохранении, но беременные, понимаешь? Видимо, я не очень хороший человек, но я им завидовала. Да, именно завидовала. А что если я никогда не смогу родить? Что тогда? Это же уже не семья.
— Семья, Аля, это где уже есть двое, ты и я. И отнюдь не дети делают пару семьей. И с чего ты взяла, что у нас их не будет?
— Не знаю. Твоя мать незадолго до всего произошедшего сказала, что я никогда не войду в вашу семью. Она мне пожелала, чтобы у меня было все пусто. Понимаешь? Пусто.
— Аля, забудь о том, что она сказала, это просто слова, понимаешь? — обхватывая двумя руками мое лицо, тихо произносит Стас. — Слова обиженной женщины, от которой ускользает сын. Я не могу ее послать на три веселых буквы, она все же моя мать, как бы я с ней ни ссорился, и какие бы гадости она ни говорила, я ее тоже люблю. Я поговорю с ней еще раз, обещаю.
— Я понимаю.
— Просто забудь. Даже если у нас будут проблемы с детьми, ну посмотри сколько сейчас возможностей для тех, у кого проблемы? Все у нас будет, Алечка. Пусть позже, но будет.
— А если нет. Ты меня бросишь?
— Не говори глупостей.
— Да или нет, Стас.
— Никогда я тебя не брошу, Аля. И все у нас будет хорошо.
— Обещаешь?
— Обещаю. У тебя, кстати, телефон сигналит смс.
— Да? А я не слышу. А где?
— На бороде, — усмехается Стас, целуя меня в губы. Да, вот теперь я точно слышу звук смс.
***
— Мать, ты оглохла? Или чашку оплакиваешь? — поднимаю голову на рядом стоящую сонную Юлю и улыбаюсь как идиотка.
— Нет, не чашку. Ты чего встала?
— У меня сушняк. Больше не буду пить, а то вдруг как мать стану алкоголичкой. Ты чего, еще и телефон квакнула?
— Ага. Есть такое. Я растяпа, — прислоняясь спиной к ножке стола, констатирую я.
— Пойдем спать, Саш, рано еще.
— Нет, Юлька, ты иди. А я уже перехотела. Вот кофе себе хотела сделать, да не получилось. Сейчас старушка встанет, уберет за собой срач и все-таки сделает себе кофе, — пытаюсь отшутиться на что Юля кривит лицо.
— Шла бы ты, старушка, спать, — зевая произносит Скворцова и тут же залпом выпивает стакан воды. — Я пошла.
— Давай.
Снова беру в руки телефон с треснувшим экраном и все же открываю сообщение.
Евпатий Кондратий 06:10
«Лови мою хрюшу на столе. Вот такая у нас была ночка»
Разочарование, пожалуй, именно это чувство я испытала, глядя на лежащего на кушетке добермана, а рядом с ним мужчину, держащего эту самую Жулю за лапы. Действительно доберман, о котором, как оказалось, мой собеседник не врал. Рассмотреть мужчину не представляется возможным в силу того, что он тупо обрезан на фото. Разве что, руки видны хорошо. И это однозначно не руки Стаса, как, собственно, и не моя Жуля…
