– Да, сынок, я поняла. Ну, видишь, как все удачно складывается…
Она, похоже, так с утра и не отходила от телефона. Радуется, конечно, совсем неискренне. Ох, как, наверное, НЕудачно все складывается для НЕЕ. Мама-то не фанат ВДВ… И знает, где Ташкент и что там рядом… Тема Афганистана у меня с ней табу – даже теоретически не обсуждаю. Но географию-то не отменишь. И мама знает ее.
– Все, мам, тут ребята ждут. Целую, привет всем!
– Ты позвони еще, если получится.
– Обязательно позвоню, мам! Пока! Не волнуйся…
Не позвоню я ей больше. Целых 27 месяцев не позвоню.
С самолетом повезло – мой любимый «Ил-86». Большой, просторный. В Ташкент прилетаем ночью, потом – на ж/д вокзал. До утра ждем поезда в Фергану. Кто-то из парней шарится по вокзалу в поисках переговорного пункта, но я «забил» – смысла не вижу еще ночью маму дергать. Да и денег не брал с собой – зачем?
Потом весь день в топке плацкартного вагона. Жарко, душно, пить охота. И спать… Полдороги в каком-то сонном полубреду – то очнешься, то кемаришь…
Это Кара-Кара-Кара Кара-Кара-Кара-Кум
Это Кара-Кара-Кара Кара-Кара-Кара-Кум…
[2]У кого-то из парней гитара, и песня эта сейчас как нельзя «в кассу».
Проваливаюсь в знойное, похмельное забытье… Это я проснулся или мне уже и во сне слышится?…
Это Кара-Кара-Кара Кара-Кара-Кара-Кум
Это Кара-Кара-Кара Кара-Кара-Кара-Кум…
А в голове стук колес. До… Ферганы… еще… полдня… пути. Полдня «гражданского» поезда. Полдня неясности и сомнений… Целый поезд стриженых пацанов… Мы еще не знаем, а нас уже всех «определили» в Афган. Весь вагон, весь поезд, всю роту… Через два года на обратном пути в том поезде было бы много пустых полок.
Только под вечер в вагонах-Кара-Кумах посвежело. Уже в темноте прибыли на станцию, вышли из поезда.
Опять построили (надо теперь привыкать к этим постоянным построениям).
– Мы прибыли на станцию Маргелан. Теперь до части на машинах. Садимся плотнее. По дороге не вставать.
Набились в «Уралы», тронулись. Сижу ближе к заднему борту, глазею. Пейзаж чем-то напоминает термезский…
Тут от кабины передают по цепочке какой-то пакет:
– Сбрасываемся деньгами! Из кабины солдаты передали.
Началось, что ли? Пресловутая «дедовщина»? Ну, хрен с ним, у меня все равно ни копейки. И было б, не дал бы… Таких, как я, видно, немало. Через какое-то время пакет снова возвращается:
– Передали, что если не наберем больше – пожалеем потом в части!
Ну, пожалеем так пожалеем – теперь полгода много о чем жалеть придется…
Приехали… Подходят двое из кабины, в таких же панамах, как в Термезе у погранцов:
– Вы че, салабоны охреневшие? Откуда?
– Из Москвы.
– А, ну все ясно, «шлангов»[3] привезли. Ну, вешайтесь.
Ладно, повеситься успею еще, а вот где у них, интересно, береты? Не понял… До утра нас запирают в каком-то клубе. Только расположились – кто на полу, кто на сцене, чтобы доспать, – как с разных сторон через окна и через сцену начинают «просачиваться» какие-то солдаты. Словно тараканы из щелей. Делаю вид, что сплю. Подходят.
– Слышь, часы давай.
– Нет у меня часов.
– А деньги?
– И денег нет.
– Ну, давай махнем х/б на твою одежду. Тебе она уже долго не понадобится.
Пропускаю слова мимо ушей. Как ни странно, погундосив еще немного про какие-то там «самоходы», воины отваливают. Может, и не так страшно все, как говорили? Засыпаю…
Утром нас выводит из клуба какой-то майор. На некоторых пацанах вместо части своей одежды – старые х/б. Майор обрушивается на них, словно на изменников Родины:
