– Паха!
Так его звали только в школе, да и голос этот, похоже, был ему знаком. Он обернулся, скользнул взглядом по прохожим – никого знакомых.
– Паха! Не узнаёшь?
Вдруг он понял. Это говорил тот, стоящий у серой стены почты, бомжеватого вида мужчина в вязаной шапочке. «Кто он?» – успел подумать Пашка. Он лихорадочно силился, однако вспомнить так и не смог. Незнакомец сделал шаг вперёд. Пашка тоже. Мужчина вдруг вскрикнул:
– Да это же я, Лёнька! Не узнаешь, что ли?
– Лешак, точно… Ты сильно изменился!
– А ты, Пашка, всё такой же гладенький, лощёненький. Гляди, даже на животик подобрел.
Пашка почувствовал, как осторожно вспыхнули румянцем щёки. В голове приготовился достойный ответ, но он промолчал.
– Как ты, Лёнька?
– Да, никак! Жизнь, сука, трещину дала! – дохнул мужик ядрёным перегаром. – С Валькой мы разошлись, мать умерла. Живу теперь в её квартире, но великовата, думаю поменять на меньшую, с доплатой.
«Пропьёшь ты её», – подумал вдруг Павел Андреевич.
Лёнька был заметно рад встрече. Он нетерпеливо потирал красные руки и, глядя на Пашку лихорадочными глазами, улыбался.
– Ты-то как? Паха!
– Нормально. Работаю генеральным директором объединения. В совет директоров недавно вошёл. Работа хорошая, на прошлой неделе из Аргентины вернулся. Сейчас приеду домой и в Брюссель, на выставку. Одним словом, скучать некогда.
– А семья, дети?
– Есть. Жена, дочка учится в Англии.
– Круто у тебя всё. Кто б мог подумать, – проговорил Лёнька, нелепо перебирая руками, которые никак не мог пристроить. Он рад бы положить их в карманы, да правый был оторван под корень, а на левом зияла прожжённая дыра величиной с кулак.
Они говорили о чём-то старом, давно забытом, даже наивном. Только никак не получалось Павлу Андреевичу по-настоящему вернуться туда, в те дни. Наконец он понял, что ему мешает. Это был запах пота, несвежего тела и давно нестиранной одежды. «Как всё плохо, – подумал он. – Надо как-то заканчивать».
– Паха, а чего мы с тобой на сухую, – предложил Лёнька. – Пойдём, приткнёмся где-нибудь, выпьем за встречу. Только я пустой.
– Да, это не вопрос. Беда в том, что меня ждут на переговоры, – соврал вдруг Павел Андреевич. – Ты уж выпей за нас обоих, – проговорил он, неожиданно даже для самого себя.
Он залез в портмоне, достал несколько крупных купюр и протянул Леньке.
– Держи…
Было похоже, что Лёнька оторопел. Он отступил назад, попытался несколько раз положить руку в несуществующий карман, потом негромко проговорил:
– Ты чего, Паха, не надо. Это всё временно, перетрётся как-нибудь. Выпить-то я и так найду. Я думал посидим, потолкуем.
– Давай, Леший, в следующий раз. Дела у меня срочные, – соврал опять Павел Андреевич
Попрощались. Лёнька неловко моргнул несколько раз, повернулся спиной и зашагал прочь. Отойдя пяток шагов, он вдруг развернулся, подошёл и, глядя Пашке в самые зрачки, сказал, улыбаясь:
– А знаешь что, Паха! Давай…
Он зажал в руке деньги и ушёл. Пашка смотрел ему вслед, пока его старая куртка с капюшоном не затерялась среди прохожих. Внутри отчего-то заныло, тоскливо и неприятно.
Павел Андреевич расстроился. Получилось как-то некрасиво и неправильно. Но отыскав объяснение произошедшему, он вскоре успокоился и вновь предался воспоминаниям.
Позвонила Маргарита. Долго и настойчиво объясняла, что надо дать дочке закончить обучение в Англии и оплатить, несмотря ни на что, последний семестр. Она уверяла, что дочурка непременно справится и сдаст задолженности по экономике. Да и преподаватель, этот индус, неслучайно не принимает к рассмотрению её рефераты. Он же просто домогается её. «Где здесь её вина?» – закончила Марго.
