– Почему же тогда «медведь»?
– А у него мордочка похожа: круглая, симпатичная, с круглыми ушками, большими глазами. И мёд очень любит. А ещё – нектар и фрукты. Правда, лягушек и мышек, если поймает, тоже ест. Потому и хищником считается.
– Ой, как бы я хотела увидеть этого кинкажу!
Виктория даже захлопала в ладоши. Но Тони покачал головой.
– Это ночной звёрек, днём отсыпается в дуплах. Люди редко видят его на воле. И потом, его может здесь и не быть. Как и пумы. Это не обязательно, если их не завезли сюда с материка. А вот змеи есть наверняка, надо быть осторожней.
Виктория склонила голову, долго внимательно смотрела в лицо Тони, освещённое бликами костра. Он крутил на деревянных распорках прутик, поджаривая очередную рыбку, казался безмятежным и простодушным.
– Ты географ? Или биолог?
– Вовсе нет.
– Ну тогда мне приходит в голову только две вещи. Ты или шпион, или уникум с энциклопедичными знаниями. Кто же?
Он засмеялся, помахал в воздухе прутиком, остужая, протянул ей.
– Я и то, и другое, и многое ещё чего… Просто я работаю в одном солидном исследовательском институте, занимаюсь сбором самых разных статистических данных. А это как раз и значит, что знаю всё обо всём. Впрочем, довольно поверхностно.
– Скажи тогда, а много в этих местах островов?
– Довольно много.
– Есть большие, где люди живут? Я имею ввиду не Гаити или Кубу, а так… небольшие поселения.
– Есть, конечно. Впрочем, и на нашем острове вполне мог бы быть посёлок, где люди что-то бы выращивали, рыбу ловили. А почему ты спрашиваешь?
– Так, интересно…
– Понимаю тебя. Думаешь: откуда придёт наше спасение?
– Я, честно говоря, больше надеюсь на второй самолёт. Там сообщат координаты столкновения, время… Правда, ничего не знают, а значит и не скажут, о террористах.
Тони наклонился к ней, близко заглянул в лицо.
– О каких террористах?
У Виктории на мгновение остановилось сердце, потом быстро-быстро зачастило. Она ещё не поняла, в чём дело, но сильно закружилась голова.
– Почему ты спрашиваешь? – Голос у неё тоже дрогнул – Ты же видел их!
Тони откинулся назад, грустно покачал головой.
– Нет, Тори. В том-то и дело, что нет! Я, видишь ли, летел из Дакара в Нью-Йорк. Ты поняла? Я летел не в твоём самолёте. В другом. Увы, он тоже разбился.
Виктория испытала настоящее потрясение. Почему ей не приходило подобное в голову? Наверное, пережить одну авиакатастрофу – невероятно тяжело для человеческого разума. А уж представить одновременно две!.. Впрочем, через некоторое время она пришла в себя. Но теперь ещё более странным показалось ей всё происшедшее.
– Получается, что ты тоже один единственный спасся? Из всего твоего самолёта?
Она сидела, обхватив себя за плечи: её всё ещё трясло от шока. Энтони спросил озабоченно:
– Не вернулся ли твой жар? Ты ещё так слаба! Разреши, я обниму тебя.
И, не дожидаясь её ответа, придвинулся, обхватил за плечи. Потом ответил:
– Конечно, ручаться на сто процентов не могу, так хочется надеяться, что кто-то ещё остался жив… Но, похоже, что ты – одна, и я – один.
– А как, как всё произошло у вас?
– Даже не знаю толком. Я спал, как и все в салоне. Я, знаешь ли, часто летаю, привык, всегда сплю спокойно, крепко. А тут проснулся, пить захотелось. Не стал вызовом тревожить стюардесс, сам пошёл вперёд, к кабине, чтобы воду взять. Вот тут… да, как раз тогда самолёт первый раз сильно тряхнуло, потом резко бросило вправо и вниз… Теперь я понимаю: делался невероятный вираж, чтобы уйти от столкновения. Но не получилось. Первый удар, скрежет, как будто всё рвётся, лопается!.. Люди стали падать или повисать на ремнях, закричали… Вот ты спросила, и, оказывается, я всё помню!
