– Так ты говоришь, настроение у тебя – дерьмо? – переспросил Кейн на новый лад, пряча снимок обратно в карман, и заржал как жеребец.
Раздевалкой для приглашенных артистов и труппы Кейна (обычно не больше пяти человек) служило просторное помещение на первом этаже административного здания. Помещение граничило с прачечной, в которой грохотали стиральные и швейные машины, шипели гладильные прессы. Поскольку в представлениях все чаще участвовали приглашенные звезды, а бизнес директора тюрьмы процветал, в гардеробе был установлен кондиционер, возле каждого шкафа поставлена скамейка. В гардероб Кейн вошел через служебную дверь; Саша проник туда через прачечную, в которой в этот час работала смена заключенных из шестнадцати человек. Котик сдержал эмоции, однако короткое восклицание его было переполнено переживаниями и граничило с горячностью:
– Ну, рассказывай! – И через секунду: – Ты видел ее?
– Как тебя сейчас.
Саша прислонился спиной к ящику, ощутив его холод, закрыл глаза… Временами он надеялся увидеть Аллу среди гостей; и он в частых поворотах головы отыскивал среди посетителей, находящихся по ту сторону металлической сетки, образ любимой женщины. И с каждым днем надежды его таяли. Китаец Лю из соседней камеры (срок заключения пятнадцать лет) делился с товарищами радостью: «Моя жена приехала! Я видел ее среди гостей!» Счастливчик Лю. Его маленькая радость стала большим огорчением для других, которые так и не отыскали своих близких среди гостей. И только пара-тройка китайцев да один тайванец разделили его радость. Но скоро она обгорелой кожей сползла с его лица, а сквозь нее просочилась грусть: поначалу робкая, потом мрачная, острая, и наконец – безысходная. С возвращением тебя, Лю, в клуб разбитых сердец!
– Она здесь? Она придет?
Нет, этого мало. Котик испугался своих фантастических мыслей, в которых он пересек множество границ и, оборванный, обмороженный суровыми ветрами, опаленный жгучим солнцем, упал, разбив колени о родную землю. Еще никогда она не притягивала его к себе так сильно.
Сверхчувствительность…
– Она не здесь. Она не придет, – горячо прошептал Кейн, подняв палец – внимание! Ему послышались чьи-то крадущиеся шаги. Но нет, в шуме прачечной и ровном гуле кондиционера он не мог расслышать осторожную поступь человека.
Саша на одном чутье понял, что происходит, и опередил Кейна на мгновение:
– Как вы собираетесь вытащить меня отсюда?
– Возьми-ка вот это. – Джиттербаг сунул в руку Котика сверток.
– Что в нем? – Саша спрятал его у себя на теле и скрыл рубашкой навыпуск.
В нем нет ничего металлического – это заключенный определил на ощупь и по весу, хотя мысли его рисовали стандартные атрибуты для побега: пилка по металлу, нож, может быть, пистолет, лестница из гибкого троса.
– Потренируйся с этими вещами как следует. Малейшая ошибка – и ты навсегда потеряешь шанс выбраться из тюрьмы. Тебя обвешают браслетами, ошейниками и бросят в тюрьму с заключенными, уже совершившими побег. А меня посадят на освободившееся место. Будь осторожен, брат. Как сказал твой друг: у нас одна заготовка, не запори ее. На подготовку у нас десять дней.
– Десять дней… Да я с ума сойду за это время!
– Я тоже, – с иным оттенком ответил Кейн. – А планировщик давно свихнулся.
– Карпов? Серж?
– Кто же еще? – Кейн отозвался о нем как о старом знакомом. – Ну и друзья у тебя, Саша… Да, кстати, он просил передать, что действует без поддержки. Что это означает, ты, наверное, знаешь. А теперь слушай меня внимательно. Вот что ты должен будешь сделать…
