Марк объединил рассказ о допросе Иисуса и допросе Петра (14:53–72), представив Иисуса как единственный пример для подражания христианским ученикам, которые могут быть допрошены перед судами, синагогами, правителями и царями (13:9). В отличие от отрицательного примера Петра и в соответствии с образцом, заповеданным в 13:9–11, Иисус, находясь перед иудейским судом, не выступает в Свою защиту. Напротив, Он произносит только пророческое слово (14:62) и переносит страдания как верный свидетель. А на допросе перед Пилатом поведение Иисуса свидетельствует о мужественной сдержанности, к которой Он призывал своих учеников в 13:9–11.
Как предположил Филип Дэвис (Philip Davis, “Christology, Discipleship, and Self-Understanding»), роль Иисуса в Марке как парадигмы ученичества, вероятно, лучше всего объясняет общую форму повествования Марка, которая, по сравнению с формой повествования Матфея и Луки, похоже имеет «опущения». В Евангелии от Марка нет повествования о рождении и детстве Иисуса. Вместо этого Иисус впервые появляется во время Своего крещения. И если 16:8 представляет собой первоначальное окончание Евангелия от Марка (как мы считаем), то в нем нет появления воскресшего Иисуса. Вместо этого Марк излагает несколько авторских предсказаний о воскресении Иисуса (8:31; 9:9, 31; 10:34; 14:28), а затем говорит, что оно свершилось (16:6–7). Итак, мы имеем историю Иисуса, которая «может быть прочитана как план христианской жизни: она начинается с крещения, продолжается энергичным служением перед лицом искушений и оппозиции, а кульминацией являются страдания и смерть, направленные на еще незримое восстановление» (Davis 109).
Заключать, что отсутствие повествования о рождении является результатом того, что Марку нечего сообщить, было бы слишком упрощенным аргументом, основанным на молчании. Марк начинает с крещения Иисуса, потому что именно с крещения начинается жизнь ученичества. Затем повествование Марка об Иисусе концентрируется на Его миссии (при этом учению Иисуса уделяется меньше места, чем в других Евангелиях), потому что ученик призван следовать примеру Иисуса.
Отсутствие явления воскресения также, вероятно, является прямым отражением стремления Марка сосредоточиться на Иисусе как единственном образце для ученичества. Из других новозаветных повествований мы видим, что сообщения о явлениях воскресения служили для подтверждения авторитета свидетелей (ср., например, 1 Кор. 9:1; 15:3–11; Мф. 28:16–20; Лк. 24:48–49; Ин. 20:21–23). В Евангелии от Марка, однако, уникальное значение Иисуса сохраняется до самого конца повествования. Воскресение Иисуса несомненно. Но Марк делает все возможное, чтобы не переводить внимание читателя от Иисуса на какую-либо христианскую авторитетную фигуру, рассказывающую о явлении воскресшего Христа. Последнее слово в Евангелии от Марка, обращенное к читателям, – это слово, обращенное к Двенадцати: продолжать следовать за Иисусом за пределами страниц повествования (16:7). Там они увидят Иисуса – то есть, в ответ на Его призыв присоединиться к Нему в Его миссии (то есть, «в Галилее»).
Если мы признаем, что Марк хотел представить Иисуса как истинную модель христианского ученичества и что повествование Марка было сформировано таким образом, чтобы история Иисуса стала образцом для жизни и служения всех его учеников, то мы, вероятно, только сейчас поняли то, что все это время лежало на поверхности в надписании к Евангелию в 1:1. «Начало (
