А этот прыщ все никак не успокоится. И эта рожа, равнодушно-скучающая, будто не барон перед ним, а денщик, плохо вычистивший хозяйские сапоги. И ладно, если был бы по возрасту старше или хотя бы по положению ровней, но не то что приставкой «фон» не пахнет, а и морда какая-то славянская. И как такие в гестапо устраиваются? Да еще до гауптштурмфюрера выслуживаются. Грязь, чернь, смерд…
– …и после всего этого вы спокойно отбываете на отдых. Наверно, с чувством выполненного долга, а? Унтерштурмфюрер? Вам место в окопе, барон, а не в рядах СС.
Клаус скрипнул зубами. Очень легонько, почти незаметно. И вознегодовал еще больше, потому как этот выскочка, похоже, заметил.
– И кто вас надоумил жечь машину? – Гауптштурмфюрер подошел к лежащим на боку останкам и пнул обгоревший капот. – Не догадаться было, что после такого никакая собака след не возьмет?
Еще больше злило то, что гестаповец прав. Именно он, Клаус фон Типпельскирх, начальник караула, упустил этих дурных партизан. Именно он потерял двоих солдат своего подразделения убитыми и одного раненым. Про оружие, испорченные мотоциклы и некоторое количество утраченных спецсредств и говорить не приходится. Этим ему еще штабные плешь проедят. Будет примерно такая, как у этого… сына сибирской свиньи.
Гауптштурмфюрер снял черную фуражку и неторопливо вытирал не очень свежим платком высокую лысину, обрамленную аккуратно подстриженными седеющими не по годам волосами.
– Как думаете, барон, сегодня опять будет жарко?
Клаус от неожиданной смены тона гестаповца вздрогнул.
– Не напрягайтесь так, э-э… Клаус? – Он улыбнулся. – Найдем мы их, найдем. Вы найдете. Вот возьмете живыми, тогда и реабилитируетесь… Так, говорите, их было трое?
– Трое, герр гауптштурмфюрер. Один в некоем подобии русской формы, двое – в получивших в последнее время широкое распространение среди славянского быдла американских штанах.
– Какие еще приметы заметил ваш штурманн? Кстати, где он?
– В медкорпусе, герр гауптштурмфюрер, у него множественные переломы. Сейчас они в нашем камуфляже…
– Ну да, и с вашими автоматами… А как получилось, унтерштурмфюрер, что ваш же солдат отправил вас в Киев, если оба мотоцикла, на которых якобы отбыли партизаны, валялись в лесу? Не далее как в двадцати метрах отсюда?
– Не могу знать, герр гауптштурмфюрер…
– А должны бы знать, Клаус, должны. – Гестаповец снова вытер лысину. – Только благодаря вам мы потеряли почти пять часов, прочесывая участок от места вашей встречи с нашей группой захвата досюда. Так что вам теперь за ними и гоняться, у спецназа есть и другие дела. И взять живыми! Это приказ.
Позорный для Клауса разговор был прерван подскочившим обершутце, еще на бегу приложившим к каске прямую правую ладонь.
– Господин гауптштурмфюрер, разрешите обратиться к господину унтерштурмфюреру! – И после нетерпеливого разрешающего кивка обратился к непосредственному начальнику: – Герр унтерштурмфюрер! Обнаружена лежка партизан, пятьдесят метров в сторону базы. Собаки взяли след!
– Куда они направились?
– В сторону базы, герр унтерштурмфюрер, постепенно удаляясь от дороги.
Все, можно уже не слушать этого прыща, есть дела и поважнее. Клаус, проигнорировав висевшую на поясе рацию, выхватил из-под шлема СС обершутце маленький микрофон и начал отдавать привычные команды. Одному отделению – цепью за кинологами, второму – на бронетранспортерах до базы и бегом вдоль периметра. Уже убегая вдогонку за первым отделением, он обернулся к гестаповцу:
