– Ап! Готово. Значит, добивай и компилируй. А я пока на втором терминале очень нужную подпрограммку состряпаю. И тогда повеселимся…
Теперь осталось решить последнюю задачку. Все-таки числа на выходе, то бишь импульсы напряжения, ухом по-прежнему невоспринимаемы. Звук все одно вытаскивать надо. Динамик нужен. Хоть радио…
Да вот же оно! Слава чуть ли не с нежностью полюбовался простеньким ретранслятором, скромно висящим на стенке.
– Крот, я готов.
– Да и я в общем-то тож.
– Запускаем, что ли?
– Один момент. Последний штрих.
И комод в очередной раз удивил замка́. Вячеслав подскочил к радиоприемнику, сдернул его со стенки, оторвал сетевую вилку и зубами зачистил ставшие свободными концы провода. Такое надругательство над казенным имуществом комментровать Димон не стал. Просто закрыл рот. И не подумал даже открывать его повторно, когда зачищенные провода были воткнуты в свободный разъем интерфейса.
13.40. Воскресенье, 8 мая 1988 г. Аэропорт Пулково, г. Ленинград
Надо же, быстро этот старшина управился.
Работник прессы помахал защитнику мирного труда выздоравливающей уже рукой прямо как родному. А тот – ничего, не гордый, приветливо так в ответ улыбнулся. Но торопится, видно, быстро мимо пробежал. Ах да, через пять минут регистрация на киевский рейс заканчивается, уже объявили. Что ж, счастливо добраться, командир.
17.30. Воскресенье, 8 мая 1988 г. Киевское высшее военное авиационное инженерное училище (КВВАИУ). Вычислительный центр факультета авиационного оборудования (№ 3). Аудитория 17
– Ой… У-у-уй… Йопс!.. – похоже, нормальных слов у Дмитрия на языке в этот момент не оказалось.
Впрочем, Слава его вполне понимал. И этих междометий было вполне достаточно, чтобы уяснить главное – получилось. Да, звук, рожденный системой «СМ-1420 – ретранслятор городской радиосети», мало напоминал членораздельную речь. Скорее какой-то маловразумительный хрип. Но ведь сработало! И вот теперь третий на Земле человек с абсолютной памятью сидит, раскачиваясь на стуле, пялится круглыми глазами куда-то в глубь монитора и пытается при этом что-то произнести. Знать бы – что?
– Ах ты ж… Блин! – Наконец-то взгляд Димона приобрел некую осмысленность и уперся Славке в переносицу. – Это что ж такое получается, а? Союза – не будет??? Партии – не будет???
– Ах, во-о-от что тебя беспокоит…
– Нет, ну ты погляди, а? Вот ведь… Вот оно как…
– Собственно, теперь я могу тебе рассказать и поподробнее. Теперь ты мне поверишь.
– Ну? – Похоже, Димке стало до жути интересно. – Ну! Не томи. Ой, а ты… Вот это вот… Это все как?
– А вот так, понимаешь ли… Мне, Димка, сорок три, и то, что ты туманно видишь как перспективу будущего, я уже прожил…
И Вячеслав Соломонович Кротков, кандидат технических наук, преподаватель факультета технической кибернетики Санкт-Петербургского Государственного политехнического университета, рассказал своему другу и однополчанину, бывшему когда-то на год его старше, а теперь оказавшемуся значительно моложе, и о жизни своей, и о работе, и о студенте Сереге с его идеями. Рассказал об эксперименте, который допустил над собой поставить. Поведал о явившемся из ниоткуда плешивом менте, легко, как лампочку, выключившем мир. И о своем пробуждении в теле двадцатилетней давности. В молодом теле с мозгом, прожившим в два раза больше остальной плоти. А Димон Базов фантастику очень даже уважал. И комоду своему очень даже поверил.
