Кроме того, текст, в отличие от единиц языка – фонем, морфем, лексем, грамматем, – не воспроизводится. Можно переиздать роман «Война и мир» Л. Н. Толстого, можно экранизировать или поставить на сцене, но нельзя дважды написать, причем второй раз вторым автором сочинить. А вот минимальные речевые отрезки, имеющие статус «мудрых» или «ярких», или «функциональных», воспроизводятся. Пословицы и поговорки, афоризмы, стандартные обращения или поздравления (типа «Желаю вам всего того, что вы себе желаете»), или «городские императивы» (типа «Выгул собак запрещен») – не тексты. Точнее, формально они тексты, но содержательно они – застывшие, монолитные знаки, в отличие от текста в полном смысле слова (сплетения, тканья), в котором всегда можно проследить динамику этого плетения – создания (сложного) знака автором.
На основании означенного списка глобальных категорий текста и означенного его экстралингвистического окружения, в лингвистическом смыслеполучим такое представление текста.
Текст – это сложное сообщение, произведение вербальных элементов, устных или письменных, которое характеризуется многоуровневой связностью, триединством своих содержательных, композиционных и выразительных сторон, социальной целенаправленностью, прагматической установкой и отношением автора (авторов) к сообщаемому. Текст, в отличие от вообще речи, обязательно характеризуется обработанностью, а в отличие от любых элементов языка и отрезков речевого потока – невоспроизводимостью.
1.2. Жанровая парадигма текста
Как уже говорилось, жанр – важнейшая, наверное, главная экстралингвистическая категория текста. Здесь уместно вспомнить крылатую фразу классика отечественной филологии М. М. Бахтина: «Каждое слово (каждый знак) текста выводит за его пределы» [Бахтин 1995, 131] и, может быть, добавить к этому сказанному: прежде всего – к жанру.
Стоит вспомнить жанровую концепцию Бахтина, а именно концепцию «памяти жанра», краткое изложение которой можно свести к тому, что в каждой отдельной жанровой модификации присутствуют «неумирающие элементы архаики». При этом они не существуют в неизменном виде, а постоянно «осовремениваются». «Жанр всегда и тот и не тот, всегда и стар и нов одновременно <…> Жанр живет настоящим, но он всегда помнит свое прошлое, свое начало» [Бахтин 1972, 178 – 179]. Элементы архаики, неизменяемые, по Бахтину, элементы и являются инвариантами, которые позволяют причислять ряд произведений к тому или иному жанру, причем, скорее всего, это верно и для речевых, и для литературных жанров.
Но в русле нашей темы важнее и интереснее жанровых инвариантов другое – изменяемость, текучесть жанров, приращение их новым, иногда индивидуально, авторски новым, где скорее всего и кроется простор для модусных отношений, для его возможностей модусного текстостроительства. В этом смысле релевантным нашим рассуждениям окажутся мысли Ю. Н. Тынянова о том, что «жанр – не постоянная, не неподвижная система», жанр динамичен, он эволюционирует и представляет собой «ломанную линию», которая двигается «смещением» и «приращением» [Тынянов 1977].
Основной проблемой теории речевых жанров – от Аристотеля до наших дней – была и остается типология и классификация. Все остальное – признаки конкретных жанров, их структурные и стилистические особенности, изменения речевого поведения говорящего в зависимости от выбора жанра, жанровый синкретизм, и т. д. – зависит от типологии и классификации речевых жанров.
