Вот какое это имеет отношение к мечтам, к желаниям? Просто так полагается. И становится ещё тоскливее от этой предсказуемости. От того, что все работают просто потому что так надо, потому что место вроде бы хорошее, или нехорошее, но на большее рассчитывать не приходится. И чего, ради подобного стоит напрягаться?
Хотя, конечно, научиться водить Бэлла не отказалась бы, но ответить она не успела — сразу не стала, а потом уже домработница опять сама заговорила. Она вообще редко когда молчала.
— И вот скажи мне ещё, почему ты ко мне на «вы», а к Игнату Алексеевичу на «ты»? Вроде наоборот было бы логичней.
— Ну… как-то сразу получилось, — пробормотала Бэлла. Да даже вопросов не возникло и никогда до этого момента не возникало. — Он не говорил, что к нему нужно на «вы».
— Так я тоже не говорила, но ты, вон, сама начала.
А какая разница? Если всё само сложилось. Да не всё ли равно. Вот нафига в этом разбираться? И Бэлла спросила, чтобы сменить тему, ну и действительно интересно было:
— А чем он занимается?
Юля переключилась легко. Ей, наверное, вообще не важно, о чём болтать. Главное, чтобы не молчать.
— Знаешь, что такое промышленный альпинизм?
— Это когда по крышам прыгают и по стенам залезают? — сосредоточенно поморщившись, предположила Бэлла, а домработница снисходительно хмыкнула, на мгновение отвела взгляд от дороги.
— Вот не зря тебя Игнат Алексеевич Белкой называет. Действительно, как только что с пальмы спустилась.
Ой, ну надо же!
— Белки на пальмах не живут, — назидательно ввернула Бэлла, не менее снисходительно глянула на Юлю.
— Ну мартышка, — легко исправилась та, и у неё совсем необидно получилось, а даже ласково, но Бэлла всё равно для вида недовольно поджала губы. Хотя, если бы кто-то другой подобное вякнул, ему бы неслабо прилетело, даже сиди он также за рулём. — Вот, тебе бы тоже подошло, — продолжила домработница, — на лианах качаться. Видела таких, кто окна в зданиях моет? Обычно во всяких офисных. Висят снаружи на специальных ремнях. Или стены ремонтируют. Или снег с крыш счищают. Это и есть промышленные альпинисты. А у Игната Алексеевича своя фирма. — Юля широко взмахнула рукой, расписала красочно и воодушевлённо: — Или вот представь. Просыпаешься ты утром от стука в окно, отодвигаешь штору и видишь за стеклом огромный букет. Или связку воздушных шариков. Подарок от парня.
Но сначала сходишь с ума от страха, предположив кто там, или что, может долбиться в окно, когда ты живёшь на четвёртом этаже. И после такого сильнее всего захочется не забрать этот веник, а дать им по башка нежданному подарочному «карлсону» или скинуть его вниз. Дебильный сюрприз. Бэлла подобные извращение никогда не понимала — ничего милого и романтичного. Она фыркнула презрительно.
— У меня нет парня.
А такой идиот ей тем более не нужен.
— Ну будет же когда-нибудь, — возразила домработница с такими интонациями, будто это само собой разумеющиеся, а потом улыбнулась уголками губ, сдержанно, но как-то слишком подозрительно. — Или ты… на Игната Алексеевича глаз положила?
— На… — ошарашенно повторила Бэлла. — Я? — Хохотнула, не удержавшись, воскликнула: — Да я больная что ли? Он же старый. Ему, наверное, тридцать уже.
— Старый! — возмущённо вдохнула Юля, насупилась сердито. — А мне тридцать пять. По-твоему, я тогда вообще дряхлая развалина?
— Да нет, — поспешно заверила её Бэлла. Хотя, конечно, взрослая, и даже чересчур. — Ну просто… как сказать? Для себя вы нормальная.
