– Богородица, – просили мы, – заговорит ли когда-нибудь этот мальчик? Исцели его, чтобы нам поверили.
Мария посмотрела на Даниэла и долго не сводила с него взгляда, полного сочувствия и любви. Наконец Она сказала:
– Пусть твёрдо верят, что он исцелится.
Наверное, мы были несколько огорчены, не увидев мгновенного изменения в состоянии Даниэла, но позднее его родители снова пришли на гору, чтобы возблагодарить Бога. В тот вечер Даниэл начал ходить и разговаривать.
На следующее утро отец Йозо снова захотел со мной говорить. Казалось, он разочарован тем, что явления продолжаются уже семь дней, а Богородица не особенно разговорчива. В прошлом Она передавала глубокие послания и давала пророчества о судьбах мира. Как это может быть Богородица, если Ей и сказать-то нечего?
– Народ начинает вас презирать и отрекаться, – сказал он мне, – потому что вы ничего не даёте людям, никакого знака. А они всё приходят и приходят, и их всё больше и больше. И что будет дальше?
Я молчала, потому что у меня не было ответа на этот вопрос. Мы продолжали ежедневно просить у Богородицы знак, но Она ещё ни разу не ответила на наши мольбы. Отец Йозо продолжал:
– Как вы оправдаетесь перед людьми? Бог страшно наказывает тех, кто соблазняет народ, понимаешь? Тебе ведь это известно?
Я кивнула, хотя мне было очень горько, что он подозревает нас в чём-то настолько плохом, что заслуживает Божьего наказания. По его мнению, недостойное поведение некоторых людей в толпе – например ругань и толчки – тоже свидетельствовало против того, что речь идёт о явлениях Богородицы.
– Люди, которые соблазняли других или искажали послания, несли самые тяжёлые наказания. В Израиле и в ранней Церкви их даже исключали из общины. Бог страшно на них гневался. Ты ничего такого не боишься?
– Я – нет, – отвечала я.
– Что, если всех вас шестерых Бог завтра накажет?
– Думаю, что не накажет.
– Как это ты так думаешь?
Я посмотрела ему в глаза:
– Потому что мы не врём!
Отец Йозо замолчал, и постепенно выражение его лица смягчилось.
– А почему Богородица является одним людям, а другим – нет? – спросил он, на этот раз без обвинения в голосе. – Как ты считаешь, ты должна чем-то отличаться от тех, кто Её не видит?
– Да, – ответила я. – Я должна быть лучше, ещё сильнее верить, быть им примером.
Он посмотрел мне в глаза:
– А ты истинно веруешь?
– Да, верую.
Отец Йозо кивнул головой:
– На что тебя подвигает твоя вера?
– Я просто хочу делать добрые дела.
– А в чём могли бы заключаться эти добрые дела?
– Помогать всем, кому могу, и призывать их чуть больше молиться.
– Тебе не жалко народ, который не видит Марию, тогда как ты видишь?
– Очень жалко! Я бы хотела, чтобы Её видели все. Я замечаю, как тяжело людям подниматься в гору. Некоторые даже босиком идут и по шесть часов там проводят. Как бы было прекрасно, если бы Она показалась и им!
Наш разговор переключился на место явлений. Отца Йозо очень беспокоило, что великое множество людей идёт на гору, которую паломники стали называть Горой явлений, вместо того чтобы молиться в церкви Св. Иакова. Ничуть не меньше его волновало всё возрастающее количество милиции. Власти запрещали такие многолюдные сборища, но паломников становилось всё больше. Отец Йозо хотел, чтобы мы пришли во время явления в церковь и позвали туда верующих. Это было бы безопасно и удобно, ведь сейчас мы были вынуждены ежевечерне пробираться через толпу людей, милицию и подниматься на гору по невыносимой жаре. Но будет ли Богоматерь являться нам в другом месте?
