А впрочем… Нет, коробочка для этого слишком мала. И ее внутренние части сделаны, конечно, не из золота – уж в этом-то Джилс нисколько не сомневался, так как обладал кое-какими познаниями в этой области (его отец даже полагал, что он со временем станет ювелиром).
Подержав шкатулку минуту-другую, Джилс положил ее обратно на стол, и все остальные тотчас же уставились на нее так, как будто она могла измениться, побывав у него в руках.
– Позолоченное дерево какого-то восточного вида, – изрек Джилс. – Я видел не так уж много химицу-бако, но все те, которые я имел возможность рассмотреть, были сделаны именно из дерева. – Кое-что припомнив, Джилс склонился к шкатулке и, прикрыв глаза, понюхал ее.
– У нее есть какой-то запах? – поинтересовалась Софи. – Никогда не замечала… Впрочем, я ведь большую часть времени чихаю.
– Нет, она ничем не пахнет. Как я и ожидал. Но когда я делал подобную шкатулку для своей матери, она попросила использовать красное дерево, потому что ей нравился присущий тому запах. А эта… Даже не знаю, из чего она сделана.
– На вид она – как будто золотая… Что еще может иметь значение? – подала голос леди Ирвинг. – И вообще, главное – ее открыть.
Все тотчас же с этим согласились, и каждый из присутствовавших, брав в руки шкатулку, пытался ее открыть – даже и Софи, которая, владея ею в течение тридцати пяти лет, могла бы вдоволь с ней повозиться.
– Софи, а как вы стали подругой леди Беатрис? – спросила Одрина. – Вы ведь были значительно моложе нее, не так ли?
– Да уж, конечно… – пробормотала леди Ирвинг. – Резерфорду она далеко не ровесница.
Софи бросила в ее сторону довольно своеобразный взгляд – примерно так же и сам Джилс предпочел бы взирать на графиню.
– Моя старшая сестра когда-то дружила с леди Беатрис. Ну а я, обожая свою сестру, обожала также и ее подруг. Я была очень любопытным ребенком, а моя сестра – довольно снисходительной, так что она терпела мое присутствие, когда общалась со своими подругами. – Софи потерла переносицу, и, помолчав, продолжала: – Правда, некоторые из ее подруг не желали, чтобы я находилась в гостиной во время их визитов. Но леди Беатрис никогда не возражала. Она говорила, что я напоминаю ее собственную сестру.
– Вполне вероятно, – заметил Резерфорд-старший.
– Скорее – маловероятно, – возразил Джилс. – Ты ведь имеешь в виду леди Фонтейн? – Он познакомился с младшей сестрой своей матери в первый же месяц их пребывания в Англии, и ему было трудно представить более немощную и иссохшую женщину, чем леди Фонтейн. Артрит поразил обеих сестер в довольно раннем возрасте, и похоже, что у его тетушки он развивался даже быстрее, чем у матери. Болезнь хоть и не убила ее пока что, но вынудила передвигаться либо в кресле-каталке, либо на руках у слуг.
– Но тогда она была еще молодой и здоровой, – продолжала Софи. – Вам, вероятно, это трудно представить, поскольку вы увидели своих английских родственников лишь недавно.
– Ну ладно… Давайте, наконец, займемся шкатулкой, – предложил Джилс. – Возможно, я сумею ее открыть. – И он энергично размял пальцы и кисти руки, стараясь изгнать из них болезненные ощущения. Проклятье, ведь никто же не знает, каким образом возникает этот самый артрит и как прогрессирует…
Софи молча протянула ему шкатулку, и он, едва заметно кивнув, сказал:
– Благодарю вас. И спасибо за то, что так долго ее хранили.
Женщина отвела взгляд… и вроде бы смутилась.
