Моей Панацее - страница 6

(исламские сигареты из лечебных трав),

это была своего рода медитация или эстетика. Снизу бегают дети, играются, чуть позже ночью стабильно как по таймеру выходят подростки и играют с мячом. Я всегда хотел с ними, однако я интроверт, я чувствовал дискомфорт рядом с малоизвестными или вовсе неизвестными людьми, к тому же всегда пытался придерживаться серьёзного стиля. Они иногда смотрели на меня, как я сижу у окна и слушаю что-то, но никто не обращал особого внимания. С детства я любил просто наблюдать за людьми, видеть как они веселятся, видеть их улыбки, видеть, что хоть кто-то не парится о проблемах. Мне бы быть таким же. Я наблюдал за всем этим до тех пор, пока все не разойдутся, сидел по несколько часов, и лишь тогда, когда на улице никого не оставалось выходил и сидел немного на лавочке во дворе, сидел, смотрел в небо и мечтал. То же самое я делал и после работы, так как заканчивал я довольно поздно. Эстетика ночи это что-то с чем-то. Все сущее окутывается светом ночи, лишь луна озаряет пустые, темные и безлюдные улицы своими лучами, которых ей подарило солнце по ту сторону. Ветер, колышущий ветки деревьев, играет свою мелодию природы. Мне очень нравилась такая атмосфера, да впрочем как и сейчас.

Прошла еще неделя с того момента. Выходные у меня бывали редко, поэтому мы с ней виделись и общались только при совпадении наших смен на работе. Отношения у нас хоть и складывались очень медленно, но они были идеальными, именно такие, какие и должны быть. Я думаю именно такими они должны быть.

У нас совпал один выходной и снова решили пойти на свидание. Мы пошли поесть в кафе, где обычно ела она. Еда вроде нормальная, хотя сказать честно, я и не помню, чувствовал ли я вкус этой еды тогда вовсе? В голове у меня почему-то была только она, она затмевала все иные чувства, подобно тому, как облака в пасмурный день затмевали все небо. Для меня пропадали все проблемы в тот момент, когда я видел ее глаза, такие чистые, гордые и добрые. При попадании лучей света на её глаза они теряли цвет от блеска, невозможно сказать, какой у нее цвет глаз в такой момент. Закончив трапезу мы пошли на детскую площадку рядом с работой, где я все чаще катал её на качелях, пока мы разговаривали о чем-либо. Она спросила обо мне, я начал рассказывать. Обычно я не даю кому-либо узнавать обо мне, но тут мне показалось, что ей можно доверять. Так как стиль общения, поведения и так далее у меня был немного странным и не всегда правильным, она захотела узнать все с корня. Рассказал все, что мог только мог вспомнить, о том, какое тяжелое детство было, о каждом шраме, как о душевном, так и о физическом, о каждой несправедливости, о том, о том, и о том. И под конец недавнее происшествие, которое мне до сих пор непонятно, после которого я уже по всей видимости не увижу свою мать никогда. Она сидела молча, слушала, еле сдерживала слезы. Она мне не поверила и это было неудивительно.

–Как чья-то одна жизнь может впитать в себя столько негативных событий, что с людьми не так? О таких лавинах событий я слышу впервые за всю свою жизнь.

Доказать мне ей нечем, кроме своего положения на данный момент. Она не хотела во все это верить, но это оправдывало и доказывало то, что я с людьми то общаться и не умею, не умею поддерживать, говорить так, чтобы по чеченским традициям я сказал правильно и никого не задел. В этот момент она сказала, что будет поправлять меня когда надо, и учить меня всему, что требуется чеченцу. Ах да, она старше меня на два года, но даже с такой маленькой разницей в возрасте знала она намного больше о своей культуре и традициях чем почти все население Чечни. Такие люди – маленький процент от всего населения, такие люди золото народа.