– Цель вашего передвижения по территории Украины?
– Вы так говорите, как будто Украина не часть советского государства. Так же, как и по другим территориям передвигался. Я в Одессу намылился, гражданин начальник. Я же по профессии механик, а на морском флоте, говорят, хорошо платят, вот и думал устроиться там. И куда же еще ехать? На Дальний Восток, так там холодно, на Балтике тоже. А Черное море – это же сказка!
– Вы прямо из Иркутска сюда попали?
– Ну, как это прямо из Иркутска? Вы хоть представляете, сколько всего мне пришлось проехать, пешком протопать, попутки ловить? И прямо, и криво, и большой крюк иногда приходилось давать. Всякое бывало. А в дороге, я уж, извините, сам заранее отвечу на ваши будущие вопросы, а то подумаете, что воровал, в дороге я зарабатывал услугами населению по механической части. Простите, что не поставил в известность фининспектора.
– Вернемся к вопросу о месте и обстоятельствах получения вами огнестрельного ранения.
– Вернемся, – вздохнул Ивлиев. – Я плохо ориентируюсь на местности. В городах проще, там названия улиц есть. А тут… Одним словом, я шел напрямик опушкой леса к железной дороге примерно с севера на юг. А тут перестрелка какая-то в лесу. Честно признаюсь, что не знаю, кто там с кем воевал, да только пуля меня догнала. Это называется «шальная пуля», да?
– На карте сможете показать, где вас ранило?
А вот это мое самое слабое место, подумал Василий. Он же меня как ребенка поймает на этом. Покажет сейчас карту любого района, хоть Львовской области, хоть Кировоградской.
– Так заблудился я, гражданин начальник. – Ивлиев поморщился, стал поглаживать повязку на руке и потихоньку закатывать глаза. – Ох, что-то мне снова плохо… Как бы сознание не потерять. Говорят, я много крови потерял, операция была сложная…
– Хорошо. – Левандовский закрыл блокнот и убрал его в карман. – На сегодня допрос закончен, гражданин Ивлиев, если это ваша настоящая фамилия. Предупреждаю, что никаких попыток скрыться, иначе тут же очутитесь в камере.
В ответ Василий только тихо простонал и закрыл глаза, прикусив губу. Оперативник посидел немного и, тихо поднявшись с кровати, ушел. Глупо, подумал Ивлиев. Должен был этот товарищ мне пригрозить, что выставил охрану у палаты, что за мной теперь будет день и ночь наблюдать им предупрежденный персонал. А он молча ушел. Такое ощущение, что ему на меня плевать и он выполняет дежурное мероприятие. Ну и хрен с ним! У меня своих проблем хватает.
Главный врач больницы Аркадий Семенович показался Ивлиеву добряком из добряков. Крупный, с теплыми мягкими руками, широким открытым лицом и густой непослушной шевелюрой. Разговаривал он с доброй улыбкой и все время норовил, как показалось Василию, заглянуть в глаза собеседнику, а то и даже поглубже. Но жизненный опыт подсказывал, что такие добряки не могут успешно руководить учреждениями и большими коллективами сотрудников. Для такой работы нужен характер, властные качества человеческой натуры. А значит, этот дядька не такой уж добряк и не надо обольщаться на его счет. Лучше вообще держать с ним ухо востро.
Ивлиев посматривал на связку ключей на столе главврача и старательно врал. Помимо ежедневных обходов, во время которых дежурный врач или сам Аркадий Семенович осматривали его рану, справлялись о самочувствии, других способов уединиться с главврачом у Ивлиева не было. Пришлось выдумывать жалобы.
