– Да, я побуду, конечно, – кивнул Бабченко. При этом как-то по-особенному взглянул на Гурова: тому показалось, что механик хочет ему что-то сказать. Он подошел ближе, и Бабченко тихо произнес:
– Я тут вспомнил одну вещь – ну, насчет того кольца на патрубке… И насчет катеров… Я вспомнил, что…
Но тут Кувшинов, уже стоя в дверях гостиной, обернулся и с некоторым раздражением бросил:
– Ну что, Лев, ты идешь или нет? Или будешь продолжать расследовать?
– Да иду я, иду, – ответил ему Гуров.
– Я после вам расскажу, – уже шепотом пообещал механик.
Гуров с Кувшиновым вернулись в зал, где продолжалось веселье. Теперь там шла игра в фанты, причем с такими рискованными заданиями, как «поцеловать стоящего справа от тебя». Этот фант выпал криминалисту Кривобокову, справа от которого стоял Саенко, а за ним – Настя, придумавшая всю эту игру. Жаль, подумал Кривобоков, что супруги заранее не поменялись местами. В конце концов, ему все же пришлось чмокнуть банкира в щеку.
Веселье шло уже давно, и его участники успели хорошо «принять на грудь». Например, Виталий заметно покачивался и нетвердо стоял на ногах, сестра и жена поддерживали его с разных сторон.
Настя принялась раздавать следующую партию фантов, и в это время свет снова погас.
– Ну вот, опять! – послышался сокрушенный голос Насти. – А вы, Константин Геннадьевич, говорили, что больше ничего такого не случится!
– Да это наверняка какой-нибудь пустяк, – ответил Кувшинов. – Сейчас Борис все наладит.
– У кого-нибудь есть фонарик? – Это был голос Виталия. – Нет? Тогда я сейчас поднимусь в комнату, у меня есть хороший фонарь – прямо как прожектор.
– Никуда ты не поднимешься, – возразила Ксения. – Ты вон какой, еле на ногах держишься. Споткнешься еще на лестнице, все ступеньки пересчитаешь. Сядь лучше вот тут, на стул. Да не здесь, вот он.
Послышался звук, какой бывает, когда грузный человек с размаху садится на стул. И в это время Гуров почувствовал, как по залу прошел легкий ветерок – как будто окно открыли или дверь. Открыли – и снова закрыли. «Может, это Костя в холл вышел?» – подумал он и негромко спросил:
– Константин, ты тут?
– Тут я, тут! – проворчал в ответ Кувшинов. – Ты что, Лев, темноты боишься? Давай я отнесу тебя в кроватку, укутаю одеяльцем, расскажу сказочку…
При этих словах раздался хохот Насти, вслед на ней засмеялись и Лена, и Ксения, и Ирина Валерьевна. Однако Гурова ничуть не смутило то, что он стал объектом насмешек. У него отлегло от сердца: Константин остался в зале, значит, опасность ему не угрожает.
Между тем время шло, а свет все не загорался. Они сидели в темноте уже около десяти минут – Лев умел очень точно определять небольшие отрезки времени. Он уже собирался выйти в холл и попробовать спуститься в подвал – может, механику требуется помощь? – как вдруг опять почувствовал движение легкого ветерка. А еще услышал едва слышный звук – словно кто-то крался мимо него по ковру. Он протянул руку, надеясь потрогать того, кто любит тихо бродить в темноте. Он мог бы поклясться, что его пальцы на долю секунды коснулись края чьей-то одежды – но только края; в следующий миг невидимка сделал стремительный шаг в сторону, и все стихло.
– Что-то он слишком долго! – заметил Кувшинов. – Пожалуй, пойду, погляжу, что там.
– Папа, возьми мой телефон, на нем фонарик хороший, – предложил Виталий. – А лучше я сам схожу.
– Нет, ты не сходишь, Ксюша правильно говорит, тебе лучше посидеть, – решительно отверг его предложение Кувшинов-старший. – А телефон давай.
