Садится. Не дожидаясь пока пристегнет ремень, срываю свой спорткар с места. Мчимся молча. До ближайшей пробки. А потом убийственно медленно двигаемся в бесконечном потоке других машин.
Молчим. Алферова роется в сумке, достает шоколадный батончик, шуршит упаковкой и ест, задумчиво пялясь в лобовое стекло.
Раздражает. Не ем шоколад, но голоден настолько, что началось слюноотделение.
– Может прекратишь? – рявкаю на нее.
Агата на меня смотрит с непониманием, затем с пренебрежением:
– С какой стати? Я есть хочу.
– Я тоже. Но не ем же всякий мусор!
Алферова зло щурит глаза:
– Тебе какое дело? И когда это шоколад превратился в мусор? Или злишься от того, что тебе нельзя?
Вот же прозорливая зараза!
Я молчу. Она смотрит на сладость и убирает обратно в сумку. Тяжело вздыхает, а я же наоборот облегченно выдыхаю. Спустя некоторое время произношу:
– Спасибо.
Агата
Весь день кручусь, как белка в колесе. На фирме подлог, и если вовремя не разобраться, то фирма понесет потери. Явно, мой предшественник – юрист решил нагреть на этом руки…
Из здания МВД выходим к вечеру. Обед мы пропустили. А я от голода готова прямо здесь упасть. Сергеев же на выходе сразу утыкается в телефон. Краем глаза замечаю: пропущенные звонки и сообщения от некой Яны. Он хмурится, а потом ухмыляется, зараза!
Отворачиваюсь, а мой живот предательски урчит.
Сергеев заявляет:
– Заедем куда-нибудь, перекусим.
Сквозь зубы цежу:
– Потерплю.
– Как хочешь, – пренебрежительно отвечает и ехидно интересуется. – До офиса подвести или тоже не надо?
Медлю, но понимаю, что мой автомобиль остался на стоянке возле работы, и самое логичное – это доехать с ним.
Сажусь в его спортивный автомобиль, а Сергеев срывает его с места. Только набрали скорость и… застряли в пробке.
Молчим. А я есть хочу! Вспоминаю о завалявшемся в сумке шоколадном батончике. Достаю, надкусываю и жую. Задумчиво смотрю на бесконечную пробку. Надо же было так попасть? Неужели авария?
И тут слышу раздраженное и громогласное:
– Может, прекратишь?
Смотрю с непониманием на Сергеева, на его сердитое лицо, и он меня начинает еще больше раздражать:
– С какой стати? Я есть хочу.
– Я тоже. Но не ем же всякий мусор!
Зло щурю глаза:
– Тебе какое дело? И когда это шоколад превратился в мусор?
А потом догадываюсь, бесится он не спроста! Задаю вопрос:
– Или злишься от того, что тебе нельзя?
Он молчит. Да, и впрямь, нельзя. Смотрю на сладость и убираю обратно в сумку. Тяжело вздыхаю, а он же, наоборот, облегченно выдыхает. Вот же сволочь!
Спустя какое-то время Сергеев произносит:
– Спасибо.
Раздраженно отвечаю:
– Нужно мне твое спасибо! И вообще, я хочу выйти.
– Ты обалдела? Сиди.
Затем утыкается в телефон. Делает заказ. И через пятнадцать минут в автомобиль стучат. Доставка пиццы. Расплачивается, забирает.
– Ну что, давай поедим?
Знает, зараза, чем соблазнить!
Едим. Поглядываю на него. Почему же он такой красивый? Чисто мужская красота. Как ни крути, Аполлон русского разлива… Вот поэтому, нахал и бабник.
– О чем думаешь? – задает вопрос.
«Ну вот, допялилась!» – сама себя ругаю.
– Да так, ни о чем, – перевожу взгляд на кусок пиццы, вздыхаю.
– Ты пялилась на меня, – заявляет самовлюбленный Дон Жуан.
А его уверенность в правоте раздражает!
– Ой, больно надо! – отвечаю. – Возможно, я смотрела, но думала не о тебе.
Сергеев недовольно поджимает губы. Затем нахально говорит:
– Трудно гордыню усмирить и честно признать, что ты ко мне неравнодушна?
