Из кухни послышался зычный голос:
– Валери-и-ик! Я пошла к соседям! В чайнике шиповник с медом заварила.
– Хорошо! – крикнул в ответ Валерик и спросил меня, – ну что, давай решай. Или боишься?
Мы пошли на кухню и разлили горячий напиток в эмалированные кружки.
– Нет, на две недели. – сказал Валерик, глядя на меня и отхлебывая из кружки.
Я к этому моменту уже решился и был на все согласен, но все же сказал:
– Посмотрим. Еще ничего не сделал, а уже торгуешься. Мы же не можем просто так взять и пойти к ним домой? Или что?
– Вставай, долго идти. Они под той горой живут, где кладбище. По дороге что-нибудь придумаем.
Во дворе Валерик спохватился, что не захватил магнитофон, и вернулся в дом, а я вышел на дорогу, по которой пастухи с криками гнали коров и овец. Уже вечерело, жара спала, скалы на вершине горной гряды за окраиной деревни отдавали багровым от заходящего солнца.
Я одновременно и хотел, и страшился возможной встречи с Анжелой. Хотел, потому что весь день прокручивал в памяти детали встречи и не мог от этого избавиться. А боялся того, что опять выставлю себя идиотом, впавшим в ступор, как там, у родника. Да и о чем мне с ней говорить, со старшеклассницей? У нее ведь другие интересы наверняка, круг знакомых из сверстников. Что такое гадкое Валерик говорил про нее?
Я на миг зажмурился и тут же ясно увидел темно-карие глаза вблизи, и улыбку с ямочкой на щеке. Нет, не может она ничего плохого сделать!
Возле домов хозяева встречали своих овец и загоняли их во дворы, либо ухватившись за мохнатые шкуры, либо просто пинками давая нужное направление. Блеяние овец, коровье мычание и лай пастушьих собак, к которым присоединялись все собаки в деревне, – в этой какофонии никакого магнитофона, конечно, слышно не было.
Деревня была большая, а идти пришлось чуть ли ни в самый ее конец. Тут царила тишина, солнце зашло и стало быстро темнеть. Каменистая узкая дорога, поднимающаяся в гору, была мне знакома, по ней мы часто забирались на кладбище, чтобы поиграть там в прятки или, забравшись повыше к ложбине на верхушке горы, поваляться в высокой траве.
По дороге мы не смогли придумать ничего толкового, как нам напроситься в гости, к тому же изрядно стемнело, мы устали и немного приуныли.
Но когда Валерик остановился и кивнул в сторону дома с ярко освещенной верандой, еле видимого из-за фруктовых деревьев, у меня забилось сердце.
Я думал о том, что Анжела где-то рядом, и от этого почувствовал теплоту внутри. Валерик включил кассетник, и едва братья Bee Gees сыграли вступление, как вдруг где-то рядом зашлась резким лаем собака. Это было настолько неожиданно в вечерней тишине, что мы посмотрели друг на друга с явным намерением дать деру оттуда. Но Валерик быстро сориентировался.
– Похоже, это их овчарка, за воротами, – сказал он. – Сейчас кто-нибудь выйдет.
Он прибавил звук магнитофона и собака за воротами стала лаять еще громче.
Я вдруг испугался того, что Анжела и Ася тут же догадаются о цели нашего прихода. Скорее всего, Анжела уже рассказала ей о неуклюжем худом остолопе возле родника, который при виде нее словно воды набрал в рот. Вот потеха будет для них! Я сказал:
– Слышишь, пойдем! Давай в другой раз!
– Сдрейфил что ли? Все нормально.
Я уже приготовился к тому, чтобы развернуться и убежать, но в этот момент Валерик произнес:
– Смотри, вроде кто-то выходит!
И правда, калитка в створе ворот приоткрылась, и оттуда появилась женская голова в белом платке. Свет ручного фонарика ударил нам по глазам, заставив зажмуриться. Женщина что-то крикнула, но мы ничего не расслышали, пока Валерик не убавил звук магнитофона.
