– Чай, я кофе не люблю.
А на завтрак у нас омлет с колбасой и помидорами. Ух, ты.
– Куда гулять пойдём? – спрашиваю.
– А куда бы ты хотел?
– Да я в Москве-то был на Арбате да на Красной площади. Веди куда хочешь. Я сегодня покладистый, где покладут, там и лежу, – отвечаю с набитым ртом.
– Тогда поедем в Сокольники.
Обнявшись выходим через общажное КПП, у дежурного с явно слышимым стуком отпадает челюсть. А и хрен с вами со всеми, мне хорошо. У меня ещё целый день увала. Мы бродим по аллеям парка, едим морожено и целуемся. Жизнь прекрасна. Последние тёплые сентябрьские дни. Лёгкий ветерок гоняет по асфальту первые опавшие листья. Я ещё не знаю, что для меня это ветер перемен. Но это уже другая история.
Стою на пешеходном мосту над Днепром, смотрю на Владимирскую набережную. И на фига тут памятник Владимиру – Крестителю. Что-то не помню я упоминаний о его пребывании в Смоленске. Лучше бы Мстиславу Романовичу Старому памятник поставили, как никак основатель ветви смоленских князей Мстиславичей. Вот против Владимира Мономаха на Соборном дворе я ничего не имею. Правил и в Смоленске тож.
Смоленск, мой родной город, любимый город. Осенью 95 не было ни Владимирской набережной, ни этого пешеходного моста. Но также по холмам над днепровским водами высились башни крепостной стены. Эй, дядько Днепр, куда несешь ты свои зеленоватые воды? До восемнадцати с половиной лет жил я в стольном граде Смоленске, больше чем на неделю, не выезжая из него никуда. И уйдя в армию, я и не думал, что так скоро вернусь в родной город. А «был обычный серый творческий вечер, я лабал собачий вальс по заказу». Тьфу ты, блин, вот ведь КВН, привяжется, хрен из головы выкинешь.
А было-таки обычное сентябрьское утро. Первый месяц осени доживал в Москве последние денёчки, желтели листья на деревьях, холодные уже ночи сменялись всё ещё тёплыми солнечными деньками. Через пятое КПП туда-сюда сновали машины, прошли на работу мужики из автопарка и девчата из ближайших отделений. Как всегда, сижу, нажимаю кнопки, проверяю пропуска на транспорт. Обычная рутинная работа. И тут прибегает мой напарник Санька. С чего бы вдруг, ещё и одиннадцати нет.
– Иди, – говорит, – в роту. Ротный вызывает. Меня с продсклада сняли и тебе на смену отправили.
– О как. И что там на продскладе?
–Молоко шоколадное привезли, вместо кефира теперь будет. На вот, – и Санёк протягивает мне маленькую картонную коробочку. О, к ней ещё и трубочка приклеена. А вкусно-то как.
–Спасибо, Сань. Порадовал.
Иду в роту не спеша. А куда спешить-то? Озадачат какой-нибудь фигнёй, блин.
–Товарищ старший лейтенант, рядовой…
–Иди вон к Приёмко, он тебе всё расскажет, – а чего идти-то, вот он писарь Андрюха в двух шагах. Наша канцелярия – это комнатушка три на три перед кабинетом ротного. Шкаф, сейф да два письменных стола. За одним писарь, за другим должен бы сидеть замполит. Но наш заместитель командира по борьбе с личным составом, Алексей свет Николаевич, перевёлся в миротворческие силы и куда-то укатил. Соскучился мужик по десанту, похоже. Так что, не считая Рассказова в кабинете, Андрюха Приёмко в канцелярии совсем один. И тут он меня ошарашил:
–Я в отпуск со 2 октября иду, ты тут вместо меня будешь.
–Ну ни уя себе струя. Я ж и не знаю ничего, да и печатать не умею,– сказать, что я озадачен, это ничего не сказать. Я, мягко говоря, в ахуе. Нашли, такую мать, канцеляриста.
