Мои газетные строки - страница 9

Неизвестно, кто больше помог деревцу выстоять: пионеры, взявшие над ней шефство, бабка Лена, стоявшая каждый вечер около берёзки с палкой, встречая корову, а может слёзы тети Вари?

Листочки берёзы стали наливаться соком, ветки поднялись, ожила красавица. Тётя Варя написала об этом в письме сыну.

«Ленинское знамя» (г. Лиски), 29.05. 1966 г.

Сестру я ждал каждую субботу. И уже в пятницу становилось радостно от мысли: сегодня приедет Катя, может, привезёт хлеба, или игрушку, а то и какую-нибудь книжку. В субботний вечер я засыпал лёгким, приятным сном.

Стук в дверь среди ночи перехватывал от волнения дыхание, заставлял сжиматься в комок, по уши залезать под материнскую фуфайку.

Сестра не входила, а влетала в избу. Шумная, всегда весёлая, озорная.

Жёлтый флажок керосиновой коптилки трепыхался из стороны в сторону, ежесекундно грозясь исчезнуть, пока мы, шесть человек, укладывались на холодной печи. И неприятно было потом, то ли я видел сон, то ли сестра вполголоса разговаривала с мамой о каких-то немцах, разбитом Воронеже, хлебных карточках.

…А всё было наяву: и полуголодный паёк, и горы битого кирпича, который убирали девушки-фэзэушницы, и десятка два пленных немцев.

Ровно в семь часов приводил их конвойный на работу. Они по двое брали носилки и медленно взад-вперед таскали до перерыва щебень, кирпич, скрученную арматуру. В перерыве отдыхали тут же, на кирпичах, показывали девчатам семейные фотографии, пытались заговорить с теми, кто не уходил на обед домой. Общежитие девушек находилось рядом.

В один из таких коротких перерывов столкнулась сестра в дверях своей комнаты с рыжим немцем. Он торопливо жевал чёрный хлеб, и судорожно запихивал в свою брезентовую сумку буханку, вытащенную из тумбочки…

О происшедшем сообщила конвоиру. Тот рванул сумку из рук немца, замахнулся на него и… опустил побелевший кулак. Только прошипел: «Ешь, сволочь!» – и кинул немцу сэкономленную, может, за месяц буханку ржаного хлеба.

Потому-то и не привезла мне сестра долгожданного гостинца.

А сумка? Сумка оказалась у меня. Из толстого зелёного брезента, с тремя алюминиевыми пряжками. На тонкой бечёвке, с единственной «Книгой для чтения» да тетрадкой из жёлтой оберточной бумаги, она четыре года провисела на моем плече, пока я ходил в начальную школу.

Ничего лучше нельзя было придумать, когда мы собирались на рыбалку. Сумка, лёгкая и вместительная, заменяла нам ведро. В неё я собирал колоски и рвал лебеду, в ней я носил муку из смолотой на жерновах первой послевоенной ржи.

Я невольно вспомнил эту брезентовую немецкую сумку несколько дней назад, когда два «первачка», выйдя из школы, с криком «занятия окончились!» начали «футболить» набитый книгами, с блестящими уголками портфель. Я вспомнил брезентовую сумку. Портфелей тогда у нас не было.

«Ленинское знамя» (г. Лиски), 22.06.1966 г.

Последняя встреча Анны Романовны с сыном была летом 1942 г. Да и встреча ли это? Услышала рокот самолёта, выбежала из хаты, а он, накренившись на одно крыло, сделал круг невысоко над домом и улетел в сторону Давыдовки, к Дону, к фронту.

А через неделю пришел долгожданный треугольник. «Дорогая мама! Побывал около родного дома. Сейчас ещё злее дерусь с врагом. Бьём гадов днём и ночью. Обо мне не волнуйтесь, берегите себя».

– И всегда он был таким, – вспоминает Анна Романовна. – Ласковым, заботливым. Бывало, в школе получит немудрёный обед и тем поделится с товарищами. Начнут ребята драться – вмешается, помирит.