Мои невероятные друзья – птицы - страница 30

В кадр этими рубежными майско-июньскими днями попадают в основном самцы. Весной они красивы и сладострастны. На радость фотографу природа нарядила их в яркий брачный наряд. Перья не потёрты, не изношены. Краски оперения сочные и глубокие.

Самцы часто устраиваются на каких-либо возвышениях. В степи такими возвышенностями оказываются не только сухие прошлогодние метёлки полыни, коровяка, конского щавеля, но и одинокие невысокие кустики, случайные степные кочки да опознавательные таблички газопроводов, телефонных кабелей. С моей точки зрения, очень удобные постаменты для пернатых фотомоделей. Неотразимые самцы распевают часами, развлекая самок и заодно обозначая границу своих владений. Увлекаются так, что зачастую теряют бдительность. Не раз видел, как при моём приближении подлетевшая самочка сгоняла с такой трибуны зазевавшегося певца.

Иногда по дороге в сад случилась удачная фотоохота на неведомую мне пичугу, с виду простую, да определить, как её звать-величать, оказалось сложно. Я истово копался в глубинах интернета, сравнивая птичку с описаниями и фотографиями разнообразных пеночек, камышевок, славок. Всё это маленькие, трогательно-изящные, с неярким, но гармоничным оперением птички. В конце концов, решил, что мне встречалась тростниковая камышевка. Увы, я ошибался. Много позже выяснилось, что передо мной по веточкам чертополоха скакала северная бормотушка.

Северная бормотушка

Жила она в густой куртине степного миндаля. Вдоль дороги, по которой я езжу в сад, небольшими компактными группами растут вперемежку невысокие кустарнички миндаля и чилижника. Весеннее цветущее чудо. Первыми в просыпающейся степи поднимаются розовые волны миндаля – и глаз не отвести, запахом не надышаться. Следом встают цветущие валы чилижника, ещё более душистые, ярко-жёлтого цвета. Густой кустарничек и высокая степная трава – вот то, что нужно бормотушке, чтобы спрятать гнездо.

С годами северная бормотушка стала, можно сказать, родной пташкой, частенько устраивала гнездо на моём участке. Милее были только варакушки и коноплянки, по праву первого ко мне появления. Но однажды, уже по прошествии нескольких лет знакомства, случился меж нами забавный инцидент. Прилетели они по весне в мой сад среди прочей воробьиноподобной мелочи с явным намерением бросить здесь якорь. Между прочим, белорусы её зовут просто умилительно как ласково: поуднёвая мармытуля. Птички-пересмешки. Мне, собственно, всё равно, кого они пересмеивают, но поют громко, а главное – чрезвычайно увлечённо.

Так вот, прилетели, и самец, вместо того чтобы, как заведено у меня с прочими пернатыми, представиться, сфотографироваться для моей фототеки, начал, как у нас всё ещё выражаются не очень культурные мужчины, выделываться. Спрячется в листве и поёт вызывающе. Я ему намекаю, мол, выскочи наперёд, подари снимок, а он типа «не, не желаю». Я, конечно, этого певца всё-таки сфотографировал, но его издевательство запомнил. Время шло своим чередом: бормотушки отстроились в кустике спиреи Бумальда, заделали яйца, высидели птенцов, и наступило самое удачливое время для фотографов, а это кормление подрастающих отпрысков. Я высмотрел, где спрятано жилище бормотушек, но делал вид, что ничего не знаю. У меня вообще-то растёт около десятка разных спирей, но выбор парочка сделала в пользу Бумальда, хотя это был не лучший выбор, многие спиреи растут в более укромных местах. Корм для птенцов бормотушки отыскивают удивительно быстро: несколько минут после вылета из гнезда – и птичка с полным клювом букашек возвращается уже обратно.