- Ты знал, что Виктора арестуют сегодня?
- Да. Это случилось еще полтора часа назад. Журналисты припозднились.
- Теперь мир станет чище.
- Наверное. Я на это очень надеюсь.
Света замолкает. Ей не дает покоя одна мысль… Она зудит и зудит в голове.
- Вася, а почему тебе не предоставили охрану?
- Зачем? – удивляется мужчина, и принимается за тесто.
- Ты очень много знаешь, ты главный свидетель. Разве, при желании, Виктор не сможет до тебя добраться, пусть даже из СИЗО? Думаю, что с его возможностями это довольно легко сделать. Так почему ты до сих пор без охраны?
- Да вот, как-то так вышло.
Света прекрасно понимает, что на том уровне, на котором приходится вращаться Василию, вопросы безопасности решаются быстро. И наверняка. Она уверена, что так обычно и бывает. Тогда почему он до сих пор один? Почему ежесекундно подвергается опасности?!
- Тебе не предложили? – Настаивает на своем.
- Предложили, – Пожал плечами мужчина.
- И что? – Света замирает. Тревога нарастает, дрожит в ней, как натянутая до предела струна. К ней приходит абсолютно ужасное в своей однозначности понимание. Она отшатывается, хватается рукой за горло, потому что не может вдохнуть. – Нет! – хрипит. – Ты не можешь, Васька… Нет!
Он подлетает к ней, обхватывает руками, с которых на пол осыпается мука.
- Ну, что ты? Свет… Все будет хорошо!
Кому?! Кому теперь будет хорошо? Она, наконец, понимает, почему ей было настолько тревожно все это время:
- Скажи мне, что будешь жить! Обещай!
- Буду. Конечно, буду… - Шепчет, целуя ее судорожно зажмуренные веки. Но Моль знает, чувствует, что он врет! Боль душит. Ей хочется закричать: «Борись! Не сдавайся!» Но она не может. Только открывает и закрывает рот, как рыба, выброшенная на берег. Потому что она не имеет права с ним так поступать! Не имеет права настаивать, и навязывать свою волю. Что она знает о том, что ему довелось пережить? Какое право имеет судить и обвинять в слабости? Как может, в угоду своим желаниям, нивелировать его волю, ломать его и перекраивать, руководствуясь только своей эгоистической потребностью быть с ним рядом?
Света отошла в сторону. Обхватила себя руками. Ей казалось, что она рушится изнутри. Распадается на фрагменты… Нет, она могла бы его отпустить. Даже была к этому готова… И она смогла бы жить, смогла бы дышать, смогла бы бродить по улицам и наслаждаться весной, потому что была бы уверена, что где-то там… далеко, один, или с кем-то - неважно, то же самое делает и он. Живет! Молодой, красивый, свободный! А теперь… Как жить теперь? Зачем?
- Ну, ты чего, Света?
Моль не нашла в себе силы ответить. Прижалась к мужчине еще сильнее, уткнулась носом в горловину белого поло. Нового. Светлана ему такого не покупала… Она хотела вдохнуть напоследок до боли полюбившийся мужской аромат, но Васька уже и пах иначе. Не старым добрым Олд Спайсом, который стоял на полке в ванной, а дорогими и модными духами. Сердце защемило еще сильнее. Он как будто, крадучись, уходил, в то время как она судорожно пыталась поймать отголоски его присутствия в своей никчемной жизни. Мука. Агония. Умирание. Она не верила в ад после смерти – и правильно делала. Потому что чистилище было здесь. На земле.
- Как ты хочешь провести оставшееся нам время? – Её едва хватает на то, чтобы выдавить из себя этот простой вопрос.
Василий бросает на нее нечитабельный взгляд, отставляет в сторону тесто. Подходит вплотную, берет за руку и тянет в спальню. Неужели он опять хочет секса? Света не уверена, что сейчас выдержит такую нагрузку. Но Васька просто укладывает ее на кровать. Ложится рядом и долго-долго изучает ее своими руками. Их взгляды скрещиваются, ведут безмолвный диалог:
