– Все-все-все слышали Ксениюшку? Постановлено-застановлено.
Вышла некоторым образом немая сцена. А затем, ни в одну душу не смогла прийти умная мысль о возражении.
– Узнаём расписание и сходимся на вокзале у касс ровно за час до отхода поезда. О еде прошу не беспокоиться, сама всё приготовлю, – поставила точку атаманша.
Ксениюшка глянула на Дениса Геннадиевича, тот поймал её взгляд, улыбнулся, одобрительно кивнул головой, и румянец её щёк, создав кульминацию яркости, немедля сошёл на нет.
3. По домам
Наши мужики, тем часом, уже успели добрести до развилки нескольких путей, ведущих прямо, налево, направо. Первый путь, почти невидимый, чуть изгибаясь, ровненько уводит в Муркаву. Второй, слегка утоптанный, отвиливает влево и далее низком – в Римки. Третий, наиболее заметный, отклоняется вправо и вверх – в Пригопку. Мужики звонко зыкнули, шибанули наотмашь друг друга по шершавым ладоням, едва их задев, и чуть было не свалились в противоположные канавки, поддаваясь действию одного из законов Ньютона. И – без оглядки разошлись неуверенной походкой по домам, с целью отдохнуть. По устоявшемуся обычаю.
Потап, для самого себя незаметно вступивший в пожилой возраст, обитал в Пригопке один, давным-давно схоронив жёнушку, бывшею старше него лет на пятнадцать-двадцать и не родившую детей. Раньше, случалось, подолгу жил он в городе на заработках. Обучился на каменщика да участвовал в строительстве то школы, то больницы, то чиновничьего здания. Нынче остался дома. И не потому, что возраст подоспел. Он по-прежнему чувствовал себя бодро и мог дать фору любому человеку молодому. Надоело. И пенсии вполне достаточно. Правда, скучно тут, поговорить даже не с кем. Если только сосед из Римок иногда заходит. Остальные местные и дальние сельчане заняты одним тяжким делом: пьют, неведомо откуда добывая деньги. Он побродил по избе, заглядывая в пустующие две дополнительные комнатки, вздохнул, припоминая своё трудовое прошлое с некоторым сожалением о том, что бросил ходить на заработки, завалился в горнице на широкую дощатую лавку с толстым хлопковым тюфяком и пышной пуховой подушкой, подобрал под голову обе мастеровые руки, хмыкнул, глубоко и прерывисто вздохнул. Вскоре уже раздалось ровное сипение.
Сопутник Потапа, а зовут его Анастасий, пока сравнительно молодой человек, наоборот, имел в Римках несметную семью, сплошь состоящую из женщин, мал мала меньше. Он успел жениться до призыва в армию и зачать первое дитя. Эта старшая дочка, годков около восемнадцати, Ольга Анастасьевна была самой ответственной средь женщин, отца опекала покруче матушки своей и матушки её матушки, то есть Анастасиевой тёщи, а её тоже, кстати, зовут Анастасией. Ольга Анастасьевна, грудастая, но с тонкою талией, привычно и легко соскочила на землю с крылечка, где только что пела песенку, играя в ладушки с самой младшей сестрёнкой. Обхватила отца по-дочернему. Помогла ему одолеть пяток ступенек да просунуться сквозь тесный дверной проём в горницу. Подвела к металлической лежанке с мягкими пружинами и воздушными перинами. Подтолкнула в грудь. Тот безропотно упал в тёплую постельку и почти утонул в ней, выставив вверх ноги, с которых ловко была стянута обувка вместе с носками.
4. Давнее прошлое
Лет эдак не менее ста семидесяти назад, иначе говоря, в середине позапрошлого века, жил тут очень богатый помещик. Впрочем, как повествуют некоторые сельчане, он внезапно вылетел в трубу прямо-таки до неприличия. Другие же понимают его разорение достойным уважения и особым знаком судьбы. Одним словом, чудное было происшествие…
