На палубе – ни души, наглухо задраены все люки и иллюминаторы. Валит из трубы густой чёрный дым: там, под бронёй, вовсю трудятся кочегары.
Справа и слева от броненосца, так же, как и он, зарывались носами в волны два дестроера. Держались они близко, в паре кабельтовых, можно сказать, по морским меркам просто прижимаясь к большому кораблю. На корме его красовалось название – «Гладстон».
Мисс Моллинэр Эвергрин Блэкуотер сидела в крошечной каюте «Гладстона», вперив невидящий взгляд в задёрнутые короткие занавески на месте иллюминатора.
Но иллюминатора там не было. Глухая стена, и всё.
Боевым кораблям никаких занавесочек (тем более таких, весёленьких, в цветочек) не полагалось ни по каким уставам и руководствам, самое большее – заслонка из негорючего материала, если иллюминатор есть, или, как здесь, выкрашенная масляной краской сталь. Однако старичок «Гладстон», которому больше не вменялось в обязанности охранять подступы к Норд‑Йорку от теотонского или галлийского флотов, мог позволить себе известные вольности.
Даже в помещении, что служило тюремной камерой.
Молли закрыла глаза.
Каюта очень напоминала приснопамятный пенал госпожи старшего боцмана на бронепоезде «Геркулес». Узкая койка, опускной столик, встроенный шкаф. Больше ничего. И то между койкой и стеной пришлось бы протискиваться боком. Тем не менее каюта считалась привилегированной, офицерской; «вам следует радоваться, мисс, что вас не посадили в карцер», как заявил ей во всеуслышание лорд Спенсер, запирая за нею дверь.
На столике стоят жестяной кувшин с водой и жестяная же кружка.
Всё, на сём удобства кончаются. Ах, ну да, это если не считать ночной вазы под койкой.
Бугры заклёпок под светло‑серой краской. Больше здесь смотреть не на что.
Её продержали в Норд‑Йорке чуть ли не две недели. Может, даже и больше, Молли почти потеряла счёт времени. Под строгим надзором, но не в тюремной камере. Даже разрешили свидания с семьёй.
Бедные мама и папа, от этих беспрерывных тревог они за последние дни постарели лет на десять. Но – держались, несмотря ни на что. Фанни – если верить Спенсеру – поместили в дорогую частную лечебницу, даже не в тюремный госпиталь.
А потом Молли без долгих рассусоливаний приказали «собираться в дорогу». Это, конечно, тоже было насмешкой – куда и как собираться ей, пленнице?
Её доставили в гавань Норд‑Йорка, где на рейде застыл низкий серый броненосец. А на самом корабле – засунули в этот карцер, по‑другому сие обиталище и не назовёшь, что бы там ни утверждал досточтимый лорд Спенсер…
И броненосец немедля вышел в море.
…В двери звякнул, приоткрываясь, досмотровый глазок. Молли не вздрогнула. Господа пэры приходили посмотреть на неё почти каждый час, словно до сих пор не могли поверить своей удаче.
Неуловимая и непобедимая Моллинэр Блэкуотер, с которой не смогли справиться аж пять пэров Империи, явно знавших, что такое магия и как с ней надлежит поступать, явилась прямо к ним и заявила, что сдаётся!..
Уголок её губ чуть дрогнул.
Переполох был знатный. Сильно, видать, она успела им насолить.
Сразу же после звяканья глазка – стук в дверь. Настойчивый, властный, резкий.
Молли не повернула головы. К чему? Она смиренная пленница, сдавшаяся на милость победителей!
Шипение пара, щелчки – отходят многочисленные засовы, скрытые в толще бронированной створки.
– Мисс Моллинэр. – Граф, он же эрл, Спенсер, «наш юный друг Джонатан», шагнул через комингс. Одет с иголочки, как в клуб, чёрный галстук‑бабочка, под мышкой зажата трость.
