По-прежнему они уничтожали неугодных, но теперь стали клеветать и на самого юного государя, распуская слухи, что это он в припадках гнева велит казнить то одного, то другого. И разносили лож в период, когда неспокойно на дальних рубежах Земли Русской и особенно на юге. Собирались злые силы, копили злобу и ненависть к непокорному русскому народу. Тут единение нужно, а Глинские словно и не замечали внешнюю опасность. Им было важно усидеть на вершине власти, не дать юному Иоанну стать государем не только по имени, но и, по существу.
Но у Провидения всегда есть свой ответ на любые дерзновения против правды и справедливости.
Часто говаривал митрополит Макарий Иоанну, что есть истина простая, но истина суровая: «За царские прегрешения Бог всю землю казнит».
– Да в чём же мои прегрешение, отче? – вопрошал Иоанн.
– Ты от Бога поставлен, государь мой, на казнь злым и добрым на милование! – в который раз напоминал митрополит. – Бесчинствуют злые соседи на рубежах государства твоего, бесчинствуют злые бояре-крамольники в сердце Русской Земли, в граде стольном.
Суровы слова митрополита, а ведь государю-то ещё и семнадцати годков не было, только в августе семнадцать должно исполниться, а на плечах уже ответственность за государство.
Тут хоть из палат своих не выходи. Там радость, там любовь, там слова ласковые. И слова то эти у государя находились для любимой и желанной Анастасии, которую он и звал-то не иначе, как юной своей, да любой своей. И она отвечала словами добрыми, нежными, ласковыми.
В столовой же палате недовольство и скрытая озлобленность Глинских. Сдерживали себя, да только как зло не держи, накаляет оно всё вокруг, наполняет сам воздух, и только жди разряда, а там и неведомо, что будет.
Ночью 12 апреля 1547 года центр Москвы осветился внезапно вспыхнувшими пожарами. С чего вспыхнули, кто поджигатель?
Подошёл к окну юный Иоанн с юной своей возлюбленной. Глянули и жутко стало. Не за себя жутко, за народ московский.
– Где горит? – спрашивал государь у слуг.
– Лавки в Китай-городе, да дома тамо же… Да всё горит.
Наутро со всех концов стеклись сведения. Оказалось, что началось всё с того, что вспыхнули лавки, в которых продавались дёготь и краски. Расположены они были в Москательном ряду, что меж улицами Ильинкой и Варваркой. А потом запылало Зарядье, с которого пожар перекинулся на Китай-город, где лавок торговых видимо невидимо. Более двух тысяч их выгорело начисто. Сгорели и жилые дома. и гостиные дворы. Коснулся огонь Богоявленского монастыря, повредил церкви, что у Ильинских ворот, близко подобрался к Кремлю, который постепенно обрастал с годами строениями деревянными. Широким фронтом наступал огонь, спалил Соляной двор и добрался до Никольского монастыря. А сколько домов в пепелище обратилось!
В разгар пожара, когда государь ждал первых о нём сообщений, внезапно тряхнуло стены от страшного взрыва. Оказалось, что взорвалась крепостная башня с порохом в Китай-городе. Раскидало камни из кладки, да так, что запрудили они реку. Рухнула в воду стрельница, обрушилась туда и часть китайгородской стены, а сколько людей при этом погибло и не счесть.
Анастасия всё время была рядом с Иоанном. Старалась подержать государя своего возлюбленного, заговаривала о беде большой людской, о том, что надо узнать, кому помощь необходима. Сколько погорельцев выяснить.
А государь уже отдавал распоряжения по тушению пожара и сыск велел устроить, чтобы причины этой беды прояснить. Поджог ли или что ещё. Ведь чай не лето – это летом можно на грозу списать такую трагедию. Ну что касается тушения, то тут уж разве что монахи могли монастыри свои отстоять с каменными стенами, а дома деревянные вспыхивали как свечки. Только бы ноги унести тем, кого внезапно застала стихия.
