Молодые годы короля Генриха IV - страница 34

Румяна остались на его пальцах, вместо них на щеках Марго проступили багровые полосы. Так как она извивалась и откидывалась назад, кулаки брата обрушивались на её полные плечи.

– У-у, толстозадая!

Тут он судорожно захохотал и сорвал с неё платье. Едва он коснулся её тела, как ему неистово захотелось измолотить её всю. Наконец у девушки вырвался вопль – вначале она просто онемела от ужаса; пытаясь спастись, она бросилась в объятия матери.

– Ага, попалась, – вымолвила мадам Екатерина и крепко схватила принцессу, а Карл Девятый снова начал её бить.

– Перекинь-ка её через колено! – посоветовала мадам Екатерина, и он сделал это, несмотря на отчаянное сопротивление своей жертвы. Одной рукой он, словно клещами, продолжал сжимать стан сестры, а другой бил её по обнажённым пышным ягодицам. Однако мадам Екатерина, видимо, сочла, что этого мало, и решила подсобить ему по мере возможности, но, увы, в её мясистых ручках было слишком мало сил. Тогда она наклонилась над безупречно округлым задом дочери и укусила его.

Маргарита взвыла, точно зверь. Карл, в изнеможении, наконец, выпустил сестру, просто уронил на пол и стоял, тупо уставившись на неё, словно, пьяный. У мадам Екатерины тоже перехватило дыхание, и в её тусклых чёрных глазках что-то посверкивало. Но она уже снова сложила руки на животе и сказала с обычным хладнокровием:

– Вставай, дитя моё. На кого ты похожа!

Она кивнула Карлу, чтобы тот протянул руку сестре и помог ей встать. Потом сама начала оправлять одежду дочери. Как только принцесса Марго поняла, что опасность миновала, она тотчас снова приняла надменный и властный вид.

– Все разорвал! Болван! Позови мою камеристку!

– Нет, – решила мать. – Лучше, если это останется между нами.

Она сама зашила порванное белое шёлковое платье, расправила его и собственноручно наложила на щеки дочери румяна, стёртые слезами и пощёчинами. По приказу матери Карл отыскал сорванный им с головы Марго парик – он оказался под кроватью, – стряхнул с него пыль и надел ей на голову. Теперь это была опять та же гордая и пленительная молодая дама, которая перед тем вошла в комнату.

– Иди, читай свои латинские книги, – пробурчал Карл Девятый. А Екатерина Медичи добавила:

– Но не забывай нравоучения, которое ты сейчас от меня получила.

Ещё одна могущественная женщина интересовалась судьбою Генриха, в то время как сам он был занят больше всего удовольствиями. Елизавета Английская принимала в своём лондонском замке своего посла в Париже.

– Ты на один день опоздал, Волсингтон.

– На море была буря. Вашему величеству доставили бы, наверно, только мёртвого посла. И боюсь, он не смог бы сообщить вам все, что имеет сообщить.

– Для тебя, Волсингтон, это было бы лучше. Смерть в море не так мучительна, как на эшафоте. А ты ближе к топору и плахе, чем полагаешь.

– Умереть за столь великую государыню – самое прекрасное, чего может пожелать человек, особенно если он выполнил свой долг!

– Свой долг? Ах, вот как, свой долг! Так что же, по-твоему, самое прекрасное, свинья? – Она ударила его по щеке.

Он видел, что она хочет его ударить, но сам подставил щеку, хотя знал, насколько тяжела эта узкая рука. Королева была женщина рослая, белокожая, неопределённых лет, держалась она очень прямо, словно на ней был панцирь, и рыжие волосы – такой парик Марго Валуа надевала только к некоторым платьям – были у неё свои.