Жену, что слишком была красива
И походила на луну…
Вернувшись в столицу, Гумилев вновь окунулся в литературную жизнь. Он посещает «Вечера Случевского», где бывал Блок, литературные «среды», которые проводил у себя дома Вячеслав Иванов. «Среды» проходили в «башне», которая представляла собой большую круглую комнату под самой крышей на шестом этаже на Таврической, 25. Окна «башни» выходили на Тверскую и на Таврическую. Дворец и парк оказывались внизу, под ногами писателей, и сообщали им особое, приподнятое настроение.
О вечерах у Вячеслава Иванова ходили легенды. Приглашенные считались посвященными в узкий круг избранных поэтов.
Он был героем, я – бродягой,
Он – полубог, я – полузверь,
Но с одинаковой отвагой
Стучим мы в замкнутую дверь.
Вячеслав Иванов восторженно принял нового поэта. Гумилев, по воспоминаниям очевидцев, держался так, что иначе «как бы и быть не может».
Отдавшись целиком литературе, Гумилев не очень охотно посещал юридический факультет Петербургского университета. Ему гораздо интереснее и ближе был журнал «Студенчество», одним из редакторов которого был будущий футурист Сергей Городецкий, а также «кружок молодых», на собраниях которого бывали Андрей Белый, Михаил Кузмин.
Имя Гумилева уже не только на слуху творческой интеллигенции, но и достаточно известно читателям. Газеты «Новый путь», «Утро», «Речь» публикуют рецензии на стихи молодого автора. Его приглашают сразу в три альманаха: «Акрополь», «Кошкодав», в альманах Городецкого. Он становится персонажем драмы «Маков цвет» 3. Гиппиус, Д. Мережковского и Д. Философова, где выведен под фамилией Гущин.
Но… личного счастья нет. Киевская колдунья, русалка, дева луны не покидает его души и мыслей.
Она колдует тихой ночью
У потемневшего окна
И страстно хочет, чтоб воочью
Ей тайна сделалась видна.
В этом стихотворении, написанном поздней осенью 1908 года, все дышит воспоминаниями, тоской о ней, «колдунье». Но переписка прервана, кажется, что они никогда больше не увидятся…
В следующем году на лекции в Академии художеств Николай Гумилев повстречался с Максимилианом Волошиным. Там же Гумилева представили выпускнице Женского Императорского института, ставшей недавно вольнослушательницей лекций по испанской литературе и старофранцузскому языку в Санкт-Петербургском университете, – Елизавете Дмитриевой.
Как она сама потом вспоминала: «Он поехал меня провожать, и тут же сразу мы оба с беспощадной ясностью поняли, что это “встреча” и не нам ей противиться».
«Не смущаясь и не кроясь, я смотрю в глаза людей, я нашел себе подругу из породы лебедей», – написал Николай Степанович ей в альбом.
Елизавета родилась 31 марта 1887 года в обедневшей дворянской семье, была младшей и все детство тяжело болела, не вставала с постели, страдая туберкулезом костей и легких.
Помогла вера. Бабушка заставила ее целовать образ целителя Пантелеймона и повторять: «Младенец Пантелеймон! Исцели младенца Елисавету!». И, как огонек надежды, – мерцающая лампадка у иконы Божией Матери «Всех Скорбящих Радость».
И однажды девочка стала ходить…
Вместе с Гумилевым, которого, как ей казалось, она ждала всю жизнь, Елизавета бывает в «башне» у Вячеслава Иванова, на лекциях, на литературных вечерах. Они читают друг другу стихи – свои и чужие. Николай дарит Лиле (так звали ее домашние и близкие) свою книгу «Романтические цветы». Романтическая любовь – такая, о какой она мечтала в детстве, в юности, прикованная к постели. Он посвятит ей строки:
