В рабстве обо всем этом придется забыть. Возможно, сейчас самое время податься в бега. Невольникам иногда удавалось скрыться. Чаще не удавалось.
Он снял седло и осмотрелся в незнакомой конюшне – куда бы положить? Дверь отворилась, впустила свет, за ним – свечу и знакомый холодный, пренебрежительный голос Альфгара.
– Еще не закончил? Бросай все, я пришлю грума. Отца призвали на совет с королем и важными особами. Ему нужен слуга, чтобы подливал эль. Мне это не с руки, а его свитские слишком горды. Ступай, живо. Тебя ждет королевский тан-камергер. Он скажет, что делать.
Шеф, слишком обессиленный, чтобы идти прямо, выбрался в сумерки весеннего вечера и поплелся во двор королевского дворца – величественного деревянного здания, построенного за старинным римским крепостным валом. И все же в сердце зародился жар волнения. Совет? Важные особы? Они будут решать судьбу пленника, могучего воина. Найдется что рассказать Годиве – такого в Эмнете не знает ни один умник.
– И помалкивай, – прошипели ему вслед из конюшни. – Иначе и впрямь останешься без языка. И еще запомни: сейчас король Нортумбрии – Элла. И ты не родня моему отцу.
– Итак, мы полагаем, что это Рагнар Лодброк? – обратился к совету король Элла. – Но не знаем наверняка.
Он свысока посмотрел на длинный стол, за которым расположилось с десяток мужей – все на низких стульях, за исключением самого короля, восседавшего на внушительном резном троне. Большинство было одето, как он или как Вульфгар, занявший место ошуюю Эллы: яркие цветастые плащи, которые защищали от сквозняков, проникавших через щели в затворенных ставнях и колебавших пламя просаленных факелов; злато и серебро на запястьях и крепких шеях; запоны, пряжки и тяжелые перевязи. Это была военная аристократия Нортумбрии, правители обширных земель на юге и востоке королевства – те самые люди, которые возвели на трон Эллу и свергли его соперника Озберта. Им было неудобно на стульях, как и любому, кто провел жизнь на ногах или в седле.
У противоположного края стола расположились еще четверо, как бы нарочно обособившись. Трое были одеты в черные сутаны с капюшонами, какие носили монахи-бенедиктинцы; четвертый был в пурпурно-белом епископском облачении. Они сидели непринужденно, навалившись на стол, готовые записать стилом на восковой табличке все, о чем пойдет речь, или же втайне поделиться друг с другом мыслями.
Ответить на королевский вопрос взялся Катред, начальник личной охраны.
– Мы не нашли никого, кто знал бы Рагнара в лицо, – сообщил он. – Все, кому выпало повстречаться с ним в бою, мертвы. Кроме примкнувшего к нам благородного тана короля Эдмунда, – учтиво добавил он. – Смерть этих людей не доказывает, что в наши руки угодил Рагнар Лодброк. Но я все же думаю, это он. Во-первых, пленник молчит. Я умею разговорить человека, и тот, кто упорно не раскрывает рта, не простой пират. Наш викинг явно считает себя важной птицей. Во-вторых, все сходится. Чем занимались эти разбойники? Они возвращались с юга; их снесло с курса; они много дней не видели ни солнца, ни звезд. Иначе такие мореходы – а бридлингтонский рив утверждает, что они знали свое дело, – не угодили бы в подобный переплет. И это были грузовые суда. А какие грузы возят на юг? Рабов. Там не нужны ни шерсть, ни меха, ни эль. Это были работорговцы, возвращавшиеся из южных краев. Наш забияка – работорговец с высоким положением, и это похоже на Рагнара. – Катред, утомленный своим ораторством, хорошенько приложился к кружке. – И есть еще одно обстоятельство, которое вселяет в меня уверенность. Что нам известно о Рагнаре? – Он оглядел собравшихся. – Правильно: он негодяй.
