Не дай им провидение не только тронуть, а просто глянуть в ее сторону. Не в силах думать об ответной реакции сейчас, кроме убийства ничего в воспаленную башку не лезет. Руками кожу сдирать буду и жрать заставлю.
Удивляюсь сам себе, с чего такие неприкрытые эмоции, ведь затрясло даже. Сгоняю дрожь плечами, стряхиваю с себя на пол. Да это просто от того, что знаю ее давно, вот и беспокоюсь. И не более того. Хорошо, признаюсь – еще трахнуть хочу и все. Только из-за этого!
- Вань, оставь ее сейчас. Понимаешь почему, да? – давит Федя словами.
Удар, конечно, мощная штука. Он может быть поучающим, сногсбивающим, пробивающим, да разным. Предназначение его одно – обездвижить и дезориентировать противника. А вот слово… Вот, что может раскрошить в пыль и труху. Горит и вспыхивает совет тренера в мозгах, пляшет кровавыми буквами. Оставить, понимаю. Понимаю.
Все резче накрывает осознание того, что может грозить ей. Сильнее долбит, прямо в темечко! Выеба по отношению к Шаховой завершены… То, что чувствую, вот суровая правда моей реальности.
Не знаю, что там говорят о сопливых чувствах и знать не желаю, но волнуюсь о ней. Тянет, магнитит. Хочу и все такое! Что там еще говорят в этих случаях? Херня все…
Убью за нее. Меня вяжет в восьмерку и выворачивает назад от мысли, что ее хоть одна тварь может обидеть. Страшно еще, что оставить все надо, пока не дошло до вышки. Факт принятия данного действия ранит больше всего, но я должен сберечь Злату! Должен! Когда все разрулится, тогда и полетаем. Может быть.
- Понял, - глухо бросаю, рассматривая носки борцовок.
- Вань…
- Федя, я понял.
- Это не все.
Вскидываю голову, как храпящий конь за последнем изнемогающем загоне. Что там еще может прилететь? Разве судьба не повернулась ко мне жопой окончательно или еще крутанется пару раз, показывая анатомию в больших подробностях.
- Говори.
- Они могут Ника по касательной зацепить, если Злату вычислят. Это просто мнение, - тренер аккуратно чертит линии на белом листочке. Линии, круги и вопросительные знаки располагаются в хаотичном порядке на поверхности. – Чтобы уж наверняка зажать… такие дела. Все очень серьезно. А сейчас иди, Молот. Клокочет? Тогда с покрышек после разминки начни, но после дыхательной гимнастики. Давай, Вань, дела не ждут. Прорвемся… Хрен им, а не пояс… Сучье площадное! – оглушительный треск сломанного карандаша в кромешной тишине кабинета звонко нарушает ее.
Тренер ругается матом – вот, что серьезно! Реально прорвемся! Шагов назад не предусмотрено.
10. 10
Тени неровными мазками ложатся на веки. Жесть просто! Нервно стираю диском блестящую пыль. Сколько же можно, я уже третий раз накладываю мейк. Отбрасываю все и встаю из-за туалетного столика. Дело не косметике, во мне, конечно. Пальцы дрожат и немного колотится внутри предвкушение. Я увижу сегодня своего мучителя. Радуюсь? Не знаю.
Обнимаю себя руками и бездумно пялю в окно. Я так люблю лето, кто бы знал. Моя душа распускается и бушует вместе с шумящей зеленью деревьев и непослушным ветром. Я рождаюсь в апреле и засыпаю в октябре, фигурально естественно. Но именно в этот промежуток времени моя сущность раскрывается подобно нежному бутону невиданного экзотического растения. Я парю над землей, летаю вместе с птицами, чувствую все особенности пробуждения мира. Замираю вместе с ним в тиши вечеров, плачу в унисон с дождями и пою с рассветами. Все это я прячу, никому не показываю, кроме очень-очень маленького круга людей. Не привыкла обнажаться и выворачиваться. Весь мой мир скрыт, я берегу его от злых посторонних взглядов и разных толкований. Пусть и дальше останусь для других холодной и высокомерной, им не нужно соваться ко мне, все равно не пущу. Папина кровь течет во мне, только не спокойной и размеренной рекой, а прямо водопадом хлещет. Ничего не поделать, такие мы – Шаховы.
