«Нашел. И уже в нее влюбился, как и она в него. Теперь они муж и жена… на словах. Спят в одной постели, но не… в общем, мне тебе еще много, очень много нужно рассказать. У Андрея все замечательно – не считая того, что пришлось поубивать массу народу и обрести очень высокопоставленных врагов. Впрочем, и друзей».
«Узнаю Андрюху, он по мелочам не разменивается! Давай рассказывай все по порядку – нам еще далеко ехать, так что времени хватит. Полезай внутрь, я тебе сейчас в корме фургона дырку открою. Вернее, Алена откроет – я тут лежу, даже дышать больно. Вот бы Андрюха был сейчас здесь, он бы меня вмиг поднял, вылечил…»
Шанти шмыгнула с крыши фургона прямо в приоткрытую щель развязанного тента и тут же превратилась в черную кошку – привычный свой облик, в котором она долгое время путешествовала с Андреем.
Федор, бледный, лежал на полу фургона, на каких-то мешках, видимо с тканями на продажу, Алена, измученная, сидела рядом, обнимая спавшую Настенку. Картина была удручающая, и Шанти слегка расстроилась. Прокашлялась и тихо, голосом девушки лже-Марго, сказала:
– Ну привет вам, друзья! Привет, Алена. Соскучились без меня?
– Еще бы, – тихонько засмеялась Алена. – Мне Федя тут пересказывал, что ты ему говорила… как я тебе рада, если бы ты знала! Аж поплакать охота! – Она и вправду прослезилась и, схватив Шанти, прижала ее к своей груди, орошая слезами. – Федя чуть не погиб. Он нас прикрывал, чтобы бандиты за нами не погнались, и чуть не погиб. Это был такой ужас!
Шанти слушала и с горечью думала о том, что больший ужас был бы, если бы бандиты захватили и Алену, и Федора, и Настенку. Счастье и чудо, что они сумели уйти. Или все вместе – чудо плюс умение старого солдата. Ведь известно, что Бог помогает тем, кто не опускает руки, а бьется до последнего.
Федор перебил жену, потребовав, чтобы она успокоилась, и стал просить Шанти рассказать о том, что происходило с ними – с Андреем и драконицей – все те дни, когда они не виделись.
Шанти тяжело вздохнула и начала свой рассказ…
Андрей раскрыл глаза, как будто его кто-то толкнул в бок. Рядом спокойно спала, сопя аккуратным носиком, Марго, щекоча его плечо горячими выдохами.
Он посмотрел на безмятежное лицо своей «жены», огляделся по сторонам – все спокойно, все нормально. Что подняло его с «супружеского ложа»? Сны? Возня Зорана и Таины? Они с вечера были очень шумны – уши Андрея, уши оборотня, с его острым, животным слухом, передавали все нюансы их любовных игр, до последнего вскрика и стона, и он был очень недоволен. Решил – больше не позволит Зорану ночевать в комнате Таины. Пусть занимаются сексом где угодно, только не в доме Андрея или не тогда, когда он пытается уснуть, успокоиться, отвлечься от мыслей о своих проблемах. Пусть как хочет – обижается, не обижается, но будет так, как сказал Андрей. Работодатель он ему или нет, в конце-то концов?
Андрей отчего-то так рассердился на Зорана, что хотел даже немедленно пойти и объявить ему свое решение, но заставил себя успокоиться и обдумать: а чего он так вообще-то разозлился? Ну да, эту «порнокомнату» стоило успокоить, развести их по углам, но чего так злиться? И со стыдом пришел к выводу – завидует. Завидует тому, что Зоран спокойно занимается сексом с той, кто ему приятнее, кто его желает, без оглядки на какие-то правила и обстоятельства. А вот он, Андрей, не может себе позволить вести себя так, как хочется. И когда перед глазами стоит пример свободного в своих действиях человека, это вызывает злость и зависть.
