Аббад отступил на шаг и закрыл глаза. Он видел теперь инфракрасную картину, потерявшую четкость: Сатмар неподвижно сидел в кресле, предавшись размышлениям, Крамус бродил по комнате, меняя маршрут случайным образом, Асиана по-прежнему стояла перед Аббадом, внимательно его рассматривая, волны ее взгляда ощущались, как теплые потоки.
– Да, но я в тот момент не думал о ее чувствах, – пробормотал Аббад.
И это была правда. Птица исчезла, будто сожженная светом Чианутры, Аббад смотрел на Тали и видел не девушку, но ее духовную суть, ее нематериальное «я», внутренние сплетения смыслов, ее ум… видел все, что хотел видеть, и только то, что хотел. Он был слеп, да. Но разве каждый влюбленный не слепец в своем роде? Чтобы правильно понять человека, нужно быть беспристрастным. Отрешиться от эмоций. Не ощущать – только думать. Неужели Асиана полагает, что в тот момент Аббад мог думать?
Вместо Асианы ответил Крамус, переставший кружить по комнате.
– Я тоже был таким, – сказал монах задумчиво. – Да, представь себе. Резонанс не может не ощущаться на любом уровне – сознательном, подсознательном, духовном, нематериальном… Это как вспышка сверхновой. Это… Это любовь, вот и все. Ты хочешь сказать, что ощутил резонансное состояние, которого не было на самом деле?
– Я принял за резонанс всплеск собственных эмоций, – покаянно произнес Аббад.
Крамус кивнул. Асиана покачала головой. Сатмар сидел неподвижно, скрестив руки на груди и глядя в окно.
– Сколько времени это продолжалось? – мягко спросила Асиана.
– Семь циклов.
– Ну-ну, – пробормотал Сатмар.
– Бедняга, – сказала Асиана.
Крамус бросил на Аббада проницательный взгляд, но рта не раскрыл.
– Когда ты понял, что… – начал Сатмар, и Аббад поторопился с ответом, он боялся, что, промедлив, выдаст себя – психологическая броня стала уже такой тонкой, что единственный рискованный вопрос мог бы…
– Когда настало детское время, – перебил он Сатмара, возможно, слишком невежливо, но монахи должны простить его волнение, – Тали не захотела ребенка. Все стало ясно.
– Все стало ясно, – повторил Сатмар.
Что ему стало ясно? Что? Мгновенный испуг сделал защиту совсем тонкой. Больше Аббад не мог сопротивляться. Открыть себя. Невозможно. Он проиграл. Он…
Нет. Спокойно.
– Все стало ясно, – сказал Аббад. – То есть, стало ясно мне. Тали понимала суть наших отношений с самого начала, это очевидно.
– Семь циклов. Не слишком ли много? Нам не доводилось прежде встречаться с таким взаимным непониманием. Твой случай уникален.
Аббад молчал. Любое сказанное им слово могло сейчас быть истолковано только против него.
– Если знание о природе резонанса сугубо теоретическое, – подал голос Крамус, – то, полагаю, это возможно.
– Теоретическое знание о природе резонанса? – поднял брови Сатмар. – Это оксюморон, друг мой.
– Итак, – произнесла Асиана, чей взгляд был чист, прозрачен и понятен, насколько вообще могут быть понятны мысли монахов, – прожив столько времени с любимой женщиной, ты понял, наконец, что это была не любовь, но всего лишь материальная близость… так?
– Да, – кивнул Аббад.
– Невозможно не понять… – начал было Сатмар, но Асиана прервала его движением руки.
– Сложно, действительно, – сказала она. – Но в нашем сложном мире я встречалась и с более странными случаями. Ты – нет?
– Да, – признал Сатмар. – Ты говоришь о Ститусе Анконском? Нарушение принципа относительности.
