– Милиция появится, начнет улики требовать…
– Господи! Ну и жизнь пошла – никто никому не верит, даже ты, сынок!
– Были бы хорошие, не стали бы издеваться над людьми всякими своими волшебствами! – Суобуль спрятал «улики» в чемодан.
Вдруг резко распахнулась дверь и в унэн влетел Эдилвэй:
– Там… мама… там олень!
– Что-о! – Суобуль было бросился с ружьем на улицу, но Эдилвэй удержал отца:
– Ама[15], абуче! Там олененок с мамой стоят!!!
Все трое, приоткрыв дверь, стали смотреть во двор: возле дома стояли олениха с олененком!
– Может быть, от стада отбились? – засомневался Суобуль. – Но до ближайшего стада далеко, да и мы бы заметили их…
– Э-эй, чего там, в дверях застряли, выходите! – крикнула появившаяся мама Эдилвея. – Тут сладости лежат, смотрите!
– Это мои конфеты, ур-раа! – И Эдилвей исчез.
Обед в этот день был как никогда вкусным.
– Ну, вот и стал ты, внучек, оленеводом! – сказала Бабушка, понюхав затылок внука. – Да и разговариваешь со мной, что твой дед! На хорошем родном языке!
– А как у тебя с руками, абуче?
– Совсем про них забыла! Да и как не забуду: работать стало легче и суставы подвижны. Кажется, действительно у нас были в гостях добрые люди.
Перевод с юкагирского И. Иннокентьева
В последнее время по части промысла мне не везло: за месяц целый добыл только десять песцов, а до начала апреля, когда заканчивается охотничий сезон, срок остался с гулькин нос. Что значит десять песцов? Тьфу – и все!.. А забот у меня – ну, сами понимаете: технику обновить, продуктами запастись, одежду купить, семью накормить… Короче говоря, этих «то да се» наберется не один десяток.
Ведь даже у городского жителя с его жалкой квадратурой, расшатанными антресолями да балконами та-ко-е бывает хозяйство!.. А я ведь в тундре живу, квадратура-то не ограничена. Имей, если душа желает, хоть тысячу кладовок.
Ну, еду, значит, на «Буране» проверять капканы. Бодро урчит мотор снегохода, что выдан мне, как кадровому промысловику, совхозным начальством. Хотя мотор у него от мопеда, рама от детской коляски, стекло – оконное, сидение – моя подушка, гусеницы – склеенные обувные щетки. Так что с запчастями у меня проблемы нет: все перечисленное продается пока в нашем сельском магазине.
Урчит мотор моего «Бурана». И у меня вроде бы как урчит в голове от шальных мыслей: вдруг на всех моих двадцати капканах по песцу лежит?!. В общем, не поверите – вернулся с двадцатью песцами! Ну, прямо, бред какой-то… Я даже стал на небо поглядывать: не Бог ли, услышал мои слова да грешные мысли прочитал?..
В избушке содрал я шкурки с песцов, высушить повесил и все думаю о завтрашнем дне, о капканах своих: «Эх, хорошо бы завтра еще десять зверушек добыть! Тогда бы о плане беспокоиться не стал!»
Подумал так и даже перекрестился: кто его знает, может, Бог и в самом деле видит меня и дальше пособлять намерен?
Пришло время спать. Залезаю в кукуль[16]. «Дай Бог!» – говорю на сон грядущий.
А ночью – и впрямь Бог снится… Безбородый, молодой. «Я молодею и старею», – объясняет Он, – и так всю жизнь. Надоело до чертиков, тьфу-тьфу… Вот, ищу человека, который мог бы согласиться посидеть заместо меня, да все какие-то, такие (тут Бог красноречиво покрутил свой нимб), попадаются. «Деньги, – кричат, – дай! Талоны на мясо и на водку!» Я им кто: горсовет, поссовет или сельсовет?! Вот и ты, только подлетаю к твоей упряжке, слышу: «Дай Бог» говоришь. Подумал было мимо проехать, да остановился. Вижу, все же рисковая у тебя работа в сложно-снежно-климатических условиях. Так что жди, завтра тоже подброшу. И ровно столько, сколько ты просил. Но все это пока так – презент. Или, может быть, даже взятка. Отказаться хочешь – пожалуйста, сразу все исчезнет. Мне ведь не трудно накатать шаричек из снега и сказать: «Пшел, песец, в капкан!» А исчезнет еще проще: стоит лишь мне молвить – «ФУ».
