Хочется курить, но сигарет нет. Я не думал, что вернуться сюда будет так сложно. А ведь придется прожить еще довольно долго, возможно, несколько лет прежде, чем получится взять какое-то жилье, да и вообще вернуться на прежний уровень. Если это получится, потому что не скатиться в депрессию адски сложно.
Здесь не делали ремонт. Только небольшую перестановку, и я пытаюсь убедить себя оставить все, как есть. Но руки так и чешутся вернуть все на место. Отмахнуться от модного зонирования и превратить квартиру в храм прошлого.
Но получится скорее склеп.
Надо звонить. Я оттягивал этот момент, как мог, но больше нельзя.
Больше всего я боюсь, что почувствую боль, услышав голос бывшей жены. Ту самую боль, которую я зарекся принимать от мироздания. Я договорился, она мне не нужна.
Гудки идут недолго – у нее нет этого номера.
- Алло.
Несколько секунд я вслушиваюсь в собственную реакцию и выдыхаю.
Ничего.
Ненависть, презрение, отвращение – да. Никакого намека на чувства. И никакого намека на боль, по крайней мере, связанную с бывшей.
- Говорите.
- Здравствуй, Лена.
Я уверен: она задыхается от ужаса, мгновенно узнав мой голос.
- Вадим…
- Узнала. Молодец.
- Как ты… что…
- Как я вышел? Адвокат попался хороший. Скостил срок по УДО. Не ожидала? Да, я просил тебе не рассказывать, решил сделать сюрприз. Как ты, любовь моя? Скучала?
- Что тебе нужно, Вадим?
Пожалуй, мне нравится этот страх в ее голосе. Граничащий с паникой. Ей полезно хорошенько просраться, и я дам еще много поводов. Но сначала надо получить то, что принадлежит мне.
- Мои вещи, Лена. Мне нужны мои вещи.
- Я же сказала, что все раздала. У меня больше нет твоих вещей, не нужно звонить, оставь меня в покое.
- А я тебе сказал, - с нажимом говорю я, - что если ты выбросишь коробку отца, я выйду и грохну тебя. Думаешь, я боюсь снова сесть? Думаешь, пожалею тебя? Только скажи, что ты ее выбросила, и я тебя найду, Лена, и придушу. А может, сброшу с моста. В зависимости от настроения. Кстати, я в тюрьме познакомился с интересными ребятами. Они, конечно, с летальными исходами не очень, но могут существенно осложнить твою дорогу к женскому счастью, если ты понимаешь, о чем я…
- Хватит! – Бывшая срывается на истеричный крик. – Прекрати! Я обращусь в полицию!
- Обращайся. Они со мной непременно побеседуют. Погрозят мне пальчиком и сделают строгое внушение. И я обязательно их испугаюсь и не поеду к тебе домой, на Проспект Мира, семнадцать.
- Забери их послезавтра. Меня нет в стране, я в отпуске. Тебе отдаст домработница. Там все, что мне отдали. И забудь о моем существовании, Вадим!
- История забудет, - холодно отвечаю я и отключаюсь.
Значит, Лена все же не решилась выбросить вещи отца. Хорошо. Для меня. Для нее это означает полный, беспросветный звез-дец.
«Не живите местью, Вадим Егорович. Она убьет вас. Вам повезло, у вас есть шанс начать новую жизнь. Не тратьте ее на ненависть», - говорила психолог в тюрьме.
Но у меня была на этот счет своя позиция. Если я не буду жить местью, смысла жить не будет вообще.
В квартире темно. Соседка уже угомонилась. На кухне стоит аромат жареных сосисок и яиц, и я понимаю, что дико голоден. Но маленькая стервь утащила в комнату сковородку, чайник, мультиварку и даже гребаную лопатку для жарки.
- Дарья Сергеевна начала воевать, - хмыкаю я.
Меня не обломает сходить и взять все, что нужно, раз она хочет играть в эти игры.
