– Грибов, спрашиваю, положить?
– Ой. Простите. Нет, благодарю, – сказал Мор.
– Как скажете, юный господин.
Он повернулся и направился к столу.
Даже впоследствии, уже пообвыкшись, Мор всегда задерживал дыхание, наблюдая за перемещениями Альберта. Слуга Смерти был из тех тощих как жердь красноносых стариков, которые всегда выглядят так, будто носят перчатки с отрезанными пальцами, даже если это неправда, а его походка представляла собой сложную последовательность телодвижений. Альберт склонялся вперед, и левая рука его начинала раскачиваться: сперва медленно, но затем все быстрее и быстрее, пока наконец, когда стороннему наблюдателю начинало уже казаться, что она оторвется у локтя, безумное дерганое движение не передавалось всему телу до самых ног и не швыряло его вперед, будто на скоростных ходулях. Сковорода, описав в воздухе несколько замысловатых кривых, зависла над самой тарелкой Мора.
Альберт глядел на него поверх очков-полумесяцев, идеально подходящих для глядения поверх.
– А на второе можно кашки похлебать. – С этими словами он подмигнул, очевидно посвящая тем самым Мора в мировой кашеварный заговор.
– Простите, – заговорил Мор, – а где я нахожусь?
– Разве ты не знаешь? Это обитель Смерти, дружок. Он привез тебя сюда вчера вечером.
– Это я… вроде как припоминаю. Да вот только…
– Что?
– Ну как бы… Яичница с беконом. – Мор подбирал слова. – Она смотрится здесь как-то, ну, неуместно.
– У меня тут где-то завалялась кровяная колбаса, – предложил Альберт.
– Я не об этом… – Мор колебался. – Просто не могу себе представить, как он сидит тут и уплетает жареный бекон.
Альберт усмехнулся.
– Он и не уплетает, дружок. По крайней мере, обычно. Хозяина обслуживать очень просто. В основном я готовлю для себя самого… – он сделал паузу, – и для юной госпожи, разумеется.
Мор кивнул.
– Вашей дочери, – сказал он.
– Моей? Ха, – фыркнул Альберт. – Тут ты ошибаешься. Она его дочь.
Мор уставился на яичницу-глазунью. Она таращилась на него в ответ, плавая в своем масляном озерце. Альберт, конечно, слышал о пищевой ценности, но она была не из тех ценностей, которых он придерживался.
– А мы точно говорим об одной и той же персоне? – не унимался Мор. – Высокий, ходит в черном, малость… костлявый…
– Она приемная, – доброжелательно объяснил Альберт. – Долгая история… – У него над головой звякнул колокольчик. – …которой придется подождать. Тебя в кабинет вызывают. На твоем месте я бы тут особо не рассиживался. Он не любит, когда его заставляют ждать. По понятным причинам. Вверх по лестнице, первая дверь налево. Самая заметная, не пропустишь…
– С узором из черепов и костей? – уточнил Мор, отодвигаясь от стола.
– Других здесь и не водится – ну, почти, – вздохнул Альберт. – Но это просто его блажь. Без всякого намека.
Бросив завтрак застывать, Мор пробежал по ступенькам и коридору и остановился перед дверью. И уже было занес руку, чтобы постучать.
– ВХОДИ.
Дверная ручка повернулась без его участия. Дверь распахнулась внутрь.
Смерть устроился за столом, уставившись в громадный, переплетенный в кожу фолиант размером чуть ли не больше самого стола. Когда Мор вошел, он поднял взгляд, отметив кальцифицированным пальцем, где остановился, и усмехнулся. Альтернативы у него не было.
– АГА, – сказал он и помедлил. Потом поскреб подбородок с таким звуком, будто кто-то провел ногтем по зубчикам расчески. – ТЫ КТО ТАКОЙ, ЮНОША?
