Последователи Магомета утверждают, что существует истинное, но сокрытое имя Бога, обладающее чудотворной силой; что единственным способом его постижения является посвящение в таинства Исма Абл.
Слово «ХОМ» стало первым символом окончательного оформления новой религии персов, и это слово было неизрекаемым, потому что означало Священное Имя Бога.
Среди древних египтян таким неизрекаемым для всех, кроме высших жрецов, именем было Ллюн.
Древние германцы также поклонялись Богу, не смея назвать Его по имени или возвести Ему храм.
Друиды передавали имя Бога буквами «О.I.W.».
Все народы древности полагали учение о бессмертии души не поэтической аллегорией или одной из версий загробного бытия, нуждающейся в дальнейшем исследовании и серьезных, аргументированных подтверждениях своей истинности. Нельзя также утверждать, что в этом состояла их вера, ибо для них это была простая реальность – как, например, ощущение собственного существования, собственное бытие, бытие всех окружающих вещей, – оказывающая неизменное влияние на весь подлунный мир и побуждающая к более возвышенным и величественным деяниям, чем может подразумевать приземленное земное бытие в отрыве от нее.
Даже учение о переселении душ, повсеместно распространенное в древних Индии и Египте, покоилось на фундаменте древнейшей изначальной веры, было связано с совершенно религиозными чувствами ее адептов. В этом учении содержались элементы первичной Истины: поскольку человек уклонился от путей Господних и удалился в силу этого от Господа, ему необходимо применить много усилий и претерпеть долгое многоэтапное странствие, дабы воссоединиться с Истоком всяческого Совершенства. Также они твердо веровали, были совершенно убеждены в том, что ничто ущербное, нечистое или порочное, запачканное «родимыми пятнами» земного бытия, не могло войти в обитель чистых духов и навечно воссоединиться с Богом; посему души должны были пройти длинный и опасный путь полного очищения испытаниями, прежде чем обретали право войти в обитель Совершенства. Конечной целью и итогом жизни, в соответствии с этой философской системой, было окончательное избавление души от груза грехов, ужасной судьбы и страшного предначертания вечно блуждать по темным областям Природы в различных грубых и приземленных материальных формах, постоянно меняя их, – и возвращение в конце времен к Богу, единство с Ним, которое обретает каждая добродетельная и мудрая душа.
Пифагор возвратил учению о переселении душ тот смысл, который вкладывали в него мудрые посвященные Мистерий древнего Египта. Он никогда не учил этой доктрине в том смысле, который вкладывала в нее народная масса. Никаких следов такого буквального понимания им переселения душ нельзя обнаружить ни в его сохранившихся до наших дней символических трудах, ни в его изречениях, заботливо собранных и записанных его учеником Лисием. Напротив, он учил, что люди, в сущности, всегда остаются точно теми же, кем они были сотворены, однако могут деградировать, греша, и возвыситься, следуя путями добродетели.
Иерокл, один из самых верных и ревностных его учеников, совершенно четко утверждает, что всякий верующий в то, что душа человека после его смерти может переселиться в тело животного, если человек был при жизни грешен, или в растение, если он был глуп, жестоко ошибается и не имеет ровным счетом никакого представления о бессмертной и неизменной природе души; всегда оставаясь человеческой, она может очутиться в облике бога или зверя в силу прегрешений или добродетелей человека, но, тем не менее, она не может никогда и ни при каких обстоятельствах изменить свою природу путем одного лишь выказывания приверженности пути добродетели или пути порока.
