Мораль и личность российских революционеров. Издание 2-е, доработанное - страница 23

Н. Муравьёв достаточно подробно разработал в своём проекте монархической конституции систему представительных органов власти снизу доверху, от уездного тысяцкого до Народного веча95. В своём конституционном творчестве Н. Муравьёв, несмотря на переход от республики к монархии, развивался в сторону всё большей защиты прав личности и ограничения всевластия чиновничества. Так, в «пущинском» варианте конституции (более позднем) появляется норма, гарантирующая право объединения граждан в общества без чьего-либо разрешения, «лишь только б действия оных не были противузаконными». Эти общества получали право «делать себе постановления, лишь бы оные не были противны сему Уставу и законам общественным»96. Каждому гражданину гарантировалось право излагать свои мысли и чувства «невозбранно», запретить какие-либо книги можно было только через суд присяжных97.

Совершенно другой подход к этим проблемам у Пестеля. Констатируя, что цель государственного устройства должна заключаться в «возможном благоденствии всех и каждого», провозглашая, что благоденствие должно согласовываться с духовными и естественными законами, Пестель устанавливает, что «все государственные постановления должны стремиться единственно к благоденствию гражданского общества, причём всякое действие, сему благоденствию противное или ему вредящее, признаваемо быть должно преступлением». Но «благоденствие общественное должно считаться важнее благоденствия частного, и ежели оные находятся в противуборстве, то первое должно получать перевес» и «благоденствием общественным признаваемо быть должно благоденствие совокупности народа, из чего следует, что истинная цель государственного устройства должна непременно быть – возможно большее благоденствие многочисленнейшего числа людей в государстве, почему и должны всегда выгоды части или одного нераздельного уступать выгодам целого, признавая целым совокупность, или массу народа»98.

Пестель совершенно не задавался вопросом, как определить, в чём благоденствие «совокупности народа», кто будет это определять, почему интересы меньшинства можно ущемлять? Более того, не доверяя народу, о котором он так хотел заботиться, Пестель считал необходимым учреждение Временного правления на переходный период для постепенного введения «нового государственного порядка», «а народ обязан (выделено мной – авт.) сему ведению не только не противиться, но, напротив того, временному Верховному правлению усердно всеми силами содействовать и неуместным нетерпением (именно так! – авт.) не вредить преуспеванию народного возрождения и государственного переобразования»99. Чтобы государство было сильным и крепким (а иначе оно не выполнит своего предназначения, по Пестелю), оно должно иметь одни и те же законы и один и тот же образ управления на всём своём пространстве. Правда, Пестель сам сомневался, «может ли сиё единообразие существовать»100.

Пестель не только не предусматривал никаких гарантий против произвола чиновников, как Н. Муравьёв, но и был убеждён, что «истинную постепенность в государстве образует чиноначальство, состоящее из тех чиновников, которые в службе находятся», «ибо в чиновнике нужны способности, знания и добродетели, могущие быть найдены во всех сословиях и не составляющие принадлежности которого-либо из них в особенности». Под «постепенностью» здесь понимается политическое пространство между народной массой и верховной властью, которое при феодализме занимают сословия с разным правовым статусом. Феодальные сословия, таким образом, заменяются Пестелем не народным представительством на различных уровнях, а чиновнической иерархией