– Пошли завтракать, – сказал Тим, забирая у меня нож.
* * *
Хозяйкой дома была женщина, сразу и безоговорочно вызывающая симпатию. Хотя, может быть, я сужу небеспристрастно. Когда голодному студенту с утра подают на стол гору румяных блинов с творогом, сметаной и мёдом, наливают большую кружку крепкого чая с утрешним молоком – этак к любой хозяйке проникнешься. Особенно если у нее круглое милое лицо, приятная полнота (на мой взгляд, совершенно необходимая женщине средних лет) и красивые темно-русые косы, закрученные на затылке в тугой узел.
Хозяйку звали Людмилой Николаевной. Но когда я затеялся её таким образом величать, сказала, что достаточно с нее будет и тёти Милы. Она улыбалась нам, с юмором пересказывая свои утренние садово-огородные приключения, пекла блины, помешивала варенье на плите, препарировала курицу для обедешной лапши, кормила кота, выговаривая ему за разбитый цветочный горшок, энергично чистила кастрюлю в широкой кухонной мойке, а между делом ненавязчиво и незаметно подливала и подкладывала двум оболтусам, разомлевшим от солнца и обильного завтрака.
– Ма, ты закормишь нас насмерть, – взмолился Тим. – Можно, мы уже пойдём?
– Идите-идите, – отозвалась та от приставного столика, заваленного свежесобранными овощами, сосредоточенно отбирая из груды плодов необходимое. – Только недалеко и ненадолго. Отец сегодня на пасеке. Так что, мальчики, поможете мне на бахче.
* * *
Арбузно-дынные посадки Бадарины держали сразу за своим фруктовым садом. Дома на их улице стояли на отшибе, поэтому в размерах приусадебных участков живущие здесь счастливчики себя не ограничивали – обрабатывали земли столько, сколько было не лень. Большие огороды, сады, виноградники и картофельные поля у многих продолжались вытянутыми в степь языками бахчей.
Тётя Мила указала нам ряды поздних арбузов, которые нуждались в прополке, и дыни, которые велено было прикрыть сполотой травой от палящего зноя, "чтобы не спеклись".
До обеда я так намахался тяпкой, что в объявленный перерыв с трудом дотащился до спасительной тени сада, где и повалился под ближайшую грушу. А вот Бадарины уставшими совсем не выглядели. Тим разрезал ещё розовый внутри, но уже набравшийся сладости ранний "астраханец", достал хлеб, и мы с удовольствием принялись перекусывать.
С детства обожаю есть арбузы прямо на бахче – чтобы вырезать только серединку, чтобы горячий сок тёк по рукам и чтобы непременно со свежим, хрустящим корочкой хлебом. И чтобы пахло нагретой землёй, арбузной свежестью, а ветер тихо шелестел листьями дерева, давшего нам приют…
Мне было хорошо. И как-то сладко щемило сердце, словно в предвкушении. Может, конечно, для юности это нормальное состояние? Ведь вся жизнь в это время одно сплошное предвкушение. Одно большое ожидание множества подарков от жизни. Я их, наверное, тоже ждал. Это я сейчас так думаю. Тогда я свои ощущения не анализировал – я просто наслаждался: жизнью, юностью, запахами, вкусами… Мне было просто беззаботно и легкомысленно хорошо.
– Что вы вчера, ребятки, так долго плутали?
– Бес водил, – сказал Тим, отплёвываясь от арбузных косточек.
– Наверное, бес был женского пола, – поддержал я, как мне казалось, шутку товарища. – Потому что кроме той тётки, никого больше в степи не видел.
Мать вопросительно посмотрела на Тима. Он кивнул как бы нехотя и продолжил ковырять арбуз.
– Понятно. Зачем же она появилась? Не сказала?
