Море Хард - страница 27

«Теперь про мои внутренние огменты, которыми меня оснастили перед поездкой. Лично для меня – это знак серьёзной компании. Они мало того что дорогие. Их ведь требуется изготавливать на заказ под конкретный нейропрофиль.

Первый огмент – это «два грамма слов», я так его назвал. Модуль, с помощью которого я могу вести текстовые записи. Со стороны он невидим, необнаружим, хорошо спрятан. Минусы – сложно настроиться на разные замороченные символы, а также можно редактировать записи только в течение суток. После чего они фиксируются и остаются в памяти. Ни удалить, ни переписать. Собственно, туда падают все мои тексты, которые я незаметно для окружающих генерирую по мере пребывания. Как раз такой текст пишу прямо сейчас.

Второй огмент – простой вспомогательный модуль к первому. Он позволяет улавливать и расшифровывать речь людей, находящихся рядом. Даже если человек далеко и говорит тихо. Типа звуковой бинокль с расшифровкой и встроенным чтением по губам. Удобно, что не надо печатать внутри своей головы каждый чужой монолог, он сразу формируется текстом. Минусов тоже много – быстро садит батарейку, поэтому много не записать. Не пишет диалоги, потому что слишком узконаправленный. Система распознавания плохо справляется с экзотическими словами, плохой дикцией, жаргоном, сленгом. И где-то сама дописывает для смысла предложения – в таком конспектном, упрощённом варианте. Слишком сухо, по-компьютерному. В жизни всё звучит куда сочней.

Третий огмент – мой личный внутренний инквизитор и прокурор. Источник постоянного страха. Я его не ощущаю, им не управляю. Он работает автоматически. Тревога исходит от его функции – о ней говорил атташе. Ух! Даже страшно записывать. Если я буду слишком много болтать, говорить о своих реальных целях визита, то он – сотрёт мне память. Раз – и всё. Включит мозговой «блендер», который перемешает ключевые нейронные связи. И я откачусь назад на много лет, может до детского возраста. Если не младенческого. Физически и психически – никаких повреждений. Просто сжигание памяти.

Кстати, данные в «двух граммах слов» сохранятся, там стоит защита. Если ко мне полезут в мозг – тоже сработает сжигание. Очевидно, такая защита. Раньше, говорят, шпионам в зуб ставили капсулу с ядом, чтобы в плен живыми не попадали. А нынче – ставят «блендер». Но я же не шпион…

В общем теперь я не могу ни с кем снаружи себя обсуждать запретные темы – голосом ли, перепиской, азбукой жестов или морзе. Но могу писать внутри себя.

Как я согласился на такое? Увидел сумму контракта, увидел интересную, полезную для резюме задачу. И плохо прочитал сам контракт. Когда огменты имплатировали – было уже поздно. Да, я дурак, тупой невнимательный идиот. С бомбой в голове».

\\ Комментарий автора

«Только тогда, когда я точно понял, что поеду в Сибирь, то решил, наконец, разобраться с давним вопросом. Почему русские (я в широком смысле) считаются закрытыми, мрачными, неприветливыми? Или они действительно такие? Я не лингвист, не антрополг мои наблюдения – это наблюдения дилетанта, простого человека. Чепуха, если честно.

Моё мнение такое. Русский язык – груб, звучит как звериный рык. Сколько агрессии во фразе «Здравствуй, дорогой друг» чисто в фонетическом плане, ты будто пилой работаешь по камню.

Думаю, влияние оказали климат и условия жизни в лесу. Когда твой язык вписывается в ландшафт агрессивной нотой, его не слышно издали, потому что в нём много хрустящих как снег и ветки согласных. Это повышает шансы на выживание. Твой голос различит лишь сосед. Нет надобности, чтобы тебя замечали издали – иначе придёт медведь или волк. Или враг.