– Многие думают, что здесь обычный секс-клуб, в лучшем случае с БДСМ уклоном. Но это неправильно. Мы представляем скорей религиозно-философский орден, который изучает в теории и на практике наследие хлыстов. – это комментарий человека, который сопровождал нас.
Философский бордель? Тебя лупят по заднице плёткой с одной стороны, сосут член с другой, а ты в это время думаешь о том, определяет ли бытие сознание? Вслух такое только не говори.
– А почему вас коммунисты не закрыли?
– Кое-кто хотел. Но мы же валюту поставляем.
Может тут и сидит та секта, про которую говорил атташе? Прямо на виду.
Мы вышли из музея. Рядом с будкой сидели на цепи в шипастых ошейниках трое грузных мужчин с волосатыми спинами без одежды. И с кожаными повязками на глазах. Во рту – кляпы. Они мычали и пытались принюхиваться, лишь почуяв наше присутствие. Вот оно, началось! Гадкое зрелище.
Наш экскурсовод – худой, высокий, в чёрном, по имени Семён – приставил палец к губам.
Когда мы отошли, я всё же не выдержал.
– Ну, это же классический БДСМ, обычная утеха в нормальных странах. Что вы тут за философию подмешиваете?
– Отдельные перформансы и исследования – несомненно внешне очень похожи. – сказал Семён, – Но если вы едите вырытый в лесу трюфель – это не равняет вас на высокую кухню. Мы занимаемся несколько другим, чем просто доставляя друг другу удовольствие через боль, насилие и страдание, через смены доминантных паттернов. Мы исследователи.
Доктора фаловводческих наук, ага. Про себя – не вслух, конечно.
– Видите ли, садомазохизм очень близок традиционной русской культуре. Но никогда они друг с другом не ассоциируются.
Тут я удивлённо поднял бровь. Может чересчур ненатурально.
– Да, многие удивляются. Смотрите. Горчица, кусачий ядреный квас, кулачные бои, баня, прыжки в снег, купания в проруби. Ну и в целом равнодушное, пренебрежительное отношение к телу, здоровью и жизни. Особенно у мужчин. Тело неминуемо разрушается. И если ты демонстративно ускоряешь процесс – это лишь подчёркивает твоё бесстрашие перед экзистенциальным ужасом. Что порождает небывалую радость, чем просто синдром отнятия. Он тоже приятен, но не так, как безмятежность перед лицом разложения.
– Что же вы исследуете?
– Исследуют сами гости. Мы лишь помогаем. Пределы собственных возможностей и желаний. Это, позволю себе банальности, выход из зоны комфорта и долгий путь за её пределы до тех пор, пока ты не забудешь того старого себя, который был слишком привязан к плюшевым приятностям. И в диком лесу дискомфорта ты сам станешь диким и зубастым зверем. Если готов. Это и исследуется – насколько ты к тому готов.
– Но для чего?
– Видите ли, нынешний цивилизованный мир не приемлет насилия. Даже не столько физического, а насилия над личностью. А без шрамов, выбитых зубов, боли и страданий, без драк не вырасти, не выломать маленького и тихого себя изнутри. Мы меняем фундамент. Но настоящий дикий мир слишком рискован и опасен. Мы сохраняем безопасность жизни и психики наших гостей.
– Бойцовский клуб?
– Как у того графомана-украинца с психическим расстройством? Совсем чуть-чуть похоже. Он подсмотрел лишь кулачные бои. А инструментов перерождения куда больше.
– А это правда, что вы тут людей на неделю в камеры депривации под кислотой запихиваете?
Он засмеялся как-то неестественно, без улыбки и мимики, одним лишь звуком изнутри гортани.
– Для такого и ехать далеко не надо – в любом городе тебе организуют. Здесь всё-таки немного другое.
