– Да.
Он нахмурился.
– Мне очень жаль. Где вы были, когда это произошло?
– Здесь, в Нью-Йорке. Я увидела это в новостях, потом мне позвонили из полиции и сообщили, что она… ну, вы понимаете… что ее больше нет.
Он сочувственно кивнул. Снова надолго повисла неловкая тишина.
– Я не была дома почти два года, – объяснила я, чувствуя необходимость уточнить. – Я даже не могу вспомнить, когда мы в последний раз разговаривали по телефону.
Когда я замолчала и опять стала дергать нитку на джинсах, он подтолкнул меня еще раз:
– Была ли причина, по которой вы перестали общаться?
Я начала понимать, как это работает. Обычный разговор похож на теннисный матч, где мяч летает туда-сюда над сеткой и оба игрока вносят равный вклад. А здесь я была только я, бьющая мячом в стену, от которой не было особого участия. Значит, мне придется говорить, иначе мы будем просто сидеть в неловком молчании.
Глядя на листву за окном, я сказала:
– Когда я уехала и поступила в колледж, я не стала поддерживать связь с ней. Я просто хотела выбраться.
– Почему?
– Потому что мое воспитание не было идеальным. – Я посмотрела на доктора, прищурившись. – Как так вышло? Это вы хотите узнать? Хотите как следует покопаться своим терапевтическим совочком в моем детстве? Что ж, давайте поговорим о моей матери. Я хорошо подготовилась.
Его нисколько не смутил мой снисходительный тон. Он просто пожал плечами, и я тут же почувствовала приступ раскаяния.
– Вы хотите этого? – спросил он. – Чтобы я сосредоточил внимание на вашей матери?
Я попыталась расслабиться.
– Это не имеет значения. На самом деле у меня довольно унылая жизнь. Могу вкратце рассказать, если хотите. В моем детстве мама постоянно приводила домой разных мужчин, и они жили с нами. Каждый год или два у меня был новый «папа». Долой старое, даешь новое. Большинство из них были ужасны.
– А ваш настоящий отец? – спросил доктор Робинсон. – Он вообще появлялся?
– Не-а. Я даже не знаю, кто он. Если честно, мне кажется, что и мама тоже. А если она и знала, то собиралась унести этот секрет в могилу. В общем-то, так оно и вышло. – Я помолчала, задумавшись об этом. – Ей было всего семнадцать, когда она родила меня. Бабушка тоже не знала, от кого. Во всяком случае, я так думаю.
– Расскажите мне о вашей бабушке.
Тут я оживилась, может быть, потому, что я по-настоящему гордилась своей бабушкой.
– Она была волевой личностью. Она жила в трейлерном парке недалеко от нас, чтобы я могла ходить к ней после школы.
– Ваша мама работала?
– Да. Она работала в закусочной. Кафе было открыто до полуночи, поэтому она всегда возвращалась домой очень поздно. По крайней мере, так говорила бабушка. Может, она развлекалась. Я ее не осуждаю. Ей едва исполнилось двадцать, а у нее уже был трехлетний ребенок. Не знаю, что она делала бы, если бы бабушка не заботилась обо мне.
– Похоже, бабушка была важной частью вашей жизни. Где она теперь?
– Она умерла, когда мне было пятнадцать. Остались только я, мама и вечные мамины приятели.
Доктор озабоченно нахмурил брови. Я сразу поняла, о чем он думает, поэтому выставила ладонь вперед.
– Нет-нет, не смотрите на меня так. Ничего такого не было, поверьте мне. Ничего с отметкой 18+. Они были не такими уж плохими. Мне просто приходилось слушать вопли и крики, когда они напивались, а происходило это каждые выходные. Мама любила виски и играть с огнем.
Несколько секунд я внимательно рассматривала лицо доктора Робинсона, ошеломленная теплотой его взгляда. Удивительно, что он мог так долго смотреть мне в глаза, не отводя взгляда. Он не испытывал никакой неловкости.
