Все, что бы ни делал Ярви, он делал для себя. Его свобода, его месть, его престол. Анкран же поступался всем – добром и честью – ради своей семьи.
– Может быть, я смогу помочь.
Анкран пристально посмотрел на него:
– Ты?
– У меня есть друзья в Торлбю. Могущественные друзья.
– Тот повар, у которого ты служил? – прыснул со смеху Ральф.
– Нет.
Ярви и сам не понял, отчего выбрал именно эту минуту. То ли каким-то чудом в нем уцелел обломок гордости и некстати кольнул изнутри. То ли чем сильней он привязывался к этой шайке отбросов, тем тяжелее на него давила ежедневная ложь. То ли счел, что Анкран все равно дознается до правды. А может, он просто сглупил.
– Лайтлин, – произнес он. – Супруга покойного короля Атрика.
Джойд одышливо вздохнул и опустился на шкуры. Ральф даже не потрудился хихикнуть.
– И кем ты приходишься Золотой Королеве Гетланда?
Ярви сдержал голос, хотя сердце внезапно заколотилось с грохотом:
– Ее младшим сыном.
От этого все на какое-то время затихли.
И Ярви смолк первым, ибо до него дошло, что можно было оставаться поваренком и отправиться куда угодно. Последовать за Ральфом, чтобы сказать его жене здравствуй, или пойти за Ничто, какое бы безумие ни созревало в его чокнутой башке. Уплыть с Джойдом и испить из колодца в дебрях Каталии. Или поехать еще дальше, любоваться вместе с Сумаэль на чудеса Первого Града. Он и она, вместе…
Но теперь идти было некуда – его путь упирался в Черный престол. Впрочем, еще можно отправиться в Последнюю дверь.
– Мое настоящее имя не Йорв. Меня зовут Ярви. И я – законный король Гетланда.
Наступила долгая тишина. Даже Ничто бросил натирать меч и, не вставая с камня, повернулся с лихорадочным блеском в глазах.
Анкран негромко прочистил горло.
– Поэтому ты так херово готовишь еду.
– Ты что же это? Не шутишь? – спросила Сумаэль.
Ярви ответил ей долгим и ровным взглядом.
– Слышишь мой громкий смех?
– Тогда соблаговолите ответить, с какого ляда короля Гетланда привязали к веслу гнилой торговой галеры?
Ярви потуже натянул на плечи овчину и всмотрелся в огонь. Языки пламени оборачивались ликами прошлого и былыми поступками.
– Из-за своей руки или из-за того, что у меня ее нет, я хотел отречься от наследования и вступить в Общину служителей. Но моего отца, Атрика, убили. Его предал Гром-гиль-Горм со своей служительницей, матерью Скейр. Так мне сказали. И я повел двадцать семь кораблей в набег. Дядя мой, Одем, вынашивал свои планы. – Его голос вдруг задрожал. – Среди которых было: прикончить меня и самому сесть на трон.
– Принц Ярви, – проурчал Анкран. – Атриков младшенький. У того рука была искалечена.
Ярви протянул руку к свету, и Анкран убедился воочию, пристукивая себя по свернутому носу.
– Да, когда мы шли через Торлбю, бродила молва о его кончине.
– Они чуток поспешили о ней объявлять. Я упал с башни, и Матерь Море вынесла меня прямо в руки Гром-гиль-Горма. Я притворился поваренком, а он нацепил на меня ошейник и продал в Вульсгард, в рабство.
– И там-то мы с Триггом тебя и купили, – вполголоса протянул Анкран, со всех сторон обкатывая его рассказ – так купец мог бы осматривать кольцо у ювелира перед покупкой, пытаясь взвесить, сколько в этом сплаве настоящего золота. – Потому что ты, по твоим словам, умел грести.
Ярви пожал плечами и втянул увечную руку обратно в теплый рукав.
– Как видишь, я способен еще и не на такое вранье.
Джойд пшикнул сквозь губы.
