Анкран сумел улыбнуться. Выдавил нетвердую ухмылку, с просветом, где не было передних зубов, – но тем не менее ему удалось. И на тот миг это было наивысшей, достойной восхищения доблестью.
– Матерь Море выйдет из берегов.
Потянулась тишина, и колотушка в груди у Ярви нарезала ее на мучительные мгновения.
– Что, если умрем мы оба? – прошептал он.
Прежде чем он дождался ответа, раздался скрежет Ничто:
– Эбдель Арик Шадикширрам! Добро пожаловать в мою светлицу!
– Как и ты, она отжила свое. – Ее голос.
Ярви прижался к щели в стене, до боли в глазах всматриваясь в проход.
– Все мы мельчаем в сравнении с прошлым, – отозвался Ничто. – Некогда ты была адмиралом. Потом стала капитаном. А сейчас…
– Сейчас я – ничто, так же, как ты. – Ярви увидел ее под тенью привратного свода – глаза блеснули, когда она заглянула в проем. Пытаясь понять, что тут, внутри, и кто. – Пустой кувшин. Сломанный корабль – из моих пробоин вытекла вся надежда. – Он знал, что его ей не заметить, но все равно отпрянул за потрескавшийся эльфийский камень.
– Сочувствую, – крикнул Ничто. – Потерять все – очень больно. Мне ли не знать?
– И сколько, по-твоему, стоит сочувствие ничего ничему?
Ничто усмехнулся.
– Ничего.
– Кто еще с тобой? Лживая сука, которая любила залазить выше моих мачт? Угодливый слизняк, с клубнем брюквы заместо руки?
– Мое мнение о них выше твоего – но нет. Они ушли вперед. Я здесь один.
Шадикширрам зашлась хохотом и прильнула, подаваясь в проход – Ярви заметил высверк обнаженной стали.
– Нет, ты не один. Но скоро будешь.
Он вгляделся в очертания башни, увидел изгиб Ральфова лука, натянутую тетиву. Но Шадикширрам была слишком хитра, чтобы подставляться под выстрел.
– Я чересчур милосердна! В этом моя вечная, губительная ошибка. Надо было прикончить тебя еще много лет назад.
– Попробуй сегодня. Прежде мы дважды встречались в бою, но на сей раз я…
– Собакам моим доскажешь. – И Шадикширрам пронзительно свистнула.
Сквозь арку хлынули люди. Или похожие на людей существа. Баньи. Дикие, лохматые тени, белизной зияли лица, сверкали бусы из янтаря и кости, скалились зубы, гремело оружие из заточенных камней, моржовых бивней, китовой челюсти. Они верещали тарабарщину, выли и улюлюкали, словно звери, словно черти – как будто сводчатый проем превратился во врата преисподней, и та изблевала из себя содержимое на погибель всему живому.
Несшийся первым захрипел и осел, со стрелою Ральфа в груди, но остальные затопили развалины, и Ярви отшатнулся от смотровой щели, будто получив пощечину. Позыв удрать был всемогущим, неудержимым, но на его плече лежала ладонь Анкрана, и он стоял, трепеща как листок, и сдавленно поскуливал с каждым выдохом.
И все же стоял.
Раздались вопли. Удары, выплески стального лязга, ярости, боли. Не понять, кто и отчего – и это было едва ли не самым невыносимым. Страшно орали баньи, но куда страшнее был голос Ничто. Бурлящий стон, шелестящий хрип, царапающий рык. Клекот последнего, сиплого вздоха.
А вдруг – это он так смеется?
– Идем на помощь? – шепотом спросил Ярви, при этом сомневаясь, что сможет переставлять ноги.
– Он велел ждать. – Свернутое лицо Анкрана побелело, как мел. – Будем ждать?
Ярви повернулся к нему и краем глаза увидел спрыгнувшую со стены тень.
Он был скорее мальчишкой, нежели воином, навряд ли старше годами, чем Ярви. Служил на «Южном Ветре» матросом. Ярви помнил, как он хохотал, качаясь на снастях, но так и не узнал его имя. Сейчас, похоже, знакомиться уже поздно.
