Рина сидела у окна и шила курсовой проект. Не маг – картинка! Платье цвета чайной розы с нескромным вырезом, плавная линия плеч, игривый медно-рыжий локон на нежной шейке. В маленьком ушке – аккуратная золотая сережка. Румянец на щеке, строго сомкнутые губы, аккуратный, чуть вздернутый носик.
Когда видишь Рину, сразу становится понятно, что в интернат ее отдали только для того, чтобы после обучения иметь диплом об окончании соответствующего заведения. Такие как Рина не держат магических лавок и не калечат глаза, работая ночи напролет. Они быстренько выходят замуж, рожают пару-тройку детишек и употребляют свой магический дар исключительно для того, чтобы повесить карапузу на шею талисман от царапин и синяков.
Я грохнула о пол тяжелыми ножнами. Рина оторвалась от вышивки, оглядела меня, близоруко щурясь. Все-таки неспроста почти все вышивальщики пользуются услугами целителей: от постоянного и ежедневного шитья быстро портится зрение.
– Тебе письмо, на кровати, – сказала она, а затем вернулась к своему занятию.
Письмо? Я поежилась. В последний раз мои дорогие родственнички вспомнили о моем существовании в день смерти прадедушки. Позвали на ритуал прощания, прекрасно зная о том, что я не поеду. Прадедушку успели спустить в семейный ледяной грот еще до того, как письмо приехало в интернат.
Я не стала кидаться к дешевому, из серой бумаги, конверту, сперва сунула свой любопытный нос к вышивке Рины. У нее, несомненно, был талант: для наставников Риночка готовила нечто экстраординарное. Я попыталась проследить вышитые мелким рубиновым бисером линии, запуталась в первом же узелке.
– И что это будет?
Она усмехнулась, провела ладонью по орнаменту – любовно, как будто гладила собственного ребенка.
– В этот раз я рассчитываю на удвоенную стипендию.
У меня стипендия была самая обычная, а на большее я не смела претендовать. Тут выбираешь: либо дни и ночи напролет сидишь, скрючившись над вышивкой, либо по пол-дня проводишь на выматывающих тренировках, совершенствуя тело, но сильно теряя в деньгах.
– Призыв феникса, – наконец пояснила Рина, – ты что, не видишь? Вот это – голова, а это – крылья. Хвост еще не вышила, глаза болят.
– Ты бы к целителю сходила, – буркнула я. Все-таки счастливая она, эта Ринка, уже хотя бы потому, что ей не придется зарабатывать на жизнь таким дрянным занятием, как вышивка.
– А, успею еще, – она беспечно взмахнула холеной ручкой, – ты это, письмо не забудь. Мне тоже интересно, кто это сподобился о тебе вспомнить.
– Да уж, – выдохнула я.
Добрая, милая Ринка прекрасно понимала, в каком я дурацком положении из-за неуместного магического дара. Она меня жалела, и это была чистая, искренняя жалость, которую не противно принять.
Я рассеянно дернула завязки на вороте блузы, ловя себя на совершенном нежелании заглядывать в конверт. Ядовитую змею туда, конечно, подложить не могли, но радужных вестей тоже ждать не приходилось.
– Давай-давай, – подбодрила Рина, – вдруг у тебя помер какой-нибудь прадед и оставил тебе целое состояние?
– Да у них зимой снега не допросишься, – фыркнула я.
Да-да. У магов холода. Зимой.
Внезапно развеселившись, я храбро надорвала конверт, заглянула внутрь. Там лежала четвертушка листа тонкой желтоватой бумаги. Вот ведь сволочи – и почему они так и стараются на мне сэкономить? Я извлекла послание на свет божий, пробежалась взглядом по скупым строчкам и…
