По дороге домой форисиец постепенно перестал чувствовать боль от ушибов в ногах и на бегу посмотрел на свою руку – неприятное зрелище. Порез длиной не меньше пяти сантиметров. Сквозное отверстие сочилось кровью, она уже текла по предплечью и с локтя капала на землю. Как бы этот кусок вообще оторвать не пришлось.
– Они, что же, черти, меня разрезать собирались? – Очень скоро он добежал до своего участка. Безумие и жажда мести застилали глаза. Единственное, что пришло в голову: надо остановить кровь, чтобы не умереть от потери. Мори забежал в дом, в панике ища коробку первой помощи Сирика. Он перерыл все, заливая полы кровью, но не нашел ничего, пока не вспомнил, что в его комоде лежат камни, обмотанные чистыми тряпками.
Форисиец забежал в свою комнату, открыл комод, вытащил шкатулку. Достал и развернул камни, положил их обратно, а сам принялся обливать руку жгучим уксусом, который нашел на кухне. Сколько бы раз он ни резал себя в мастерской, Сирик всегда обрабатывал раны уксусом, якобы против заражения.
Под монотонный стук камней в шкатулке Мори сел на кровать и начал поливать предплечье. Работа шла туго, он ни разу не накладывал жгут, не промывал рану уксусом, конечности не бинтовал, ни разу не был вверен себе в подобных ситуациях. С горем пополам ему удалось остановить кровотечение, по незнанию потратив на это слишком много времени. Он повалился на кровать, обессиленный. Сопли, слюни и слезы еще не обсохли после позорного бегства. Пьяное марево накрывало, он резко захотел спать. Размеренный стук камня о дерево приглушался, становился тише. Пока в одну секунду не утих. Похоже, он заснул. Но и стук камней в действительности прекратился.
Проснулся форисиец вскоре, часа через два, потому что на улице полностью стемнело, а звуки гуляний еще доносились из деревни. Значит, не глухая ночь, а поздний вечер. Голова, конечно же, раскалывалась. Пивной коктейль и удары разрывали теперь ее на части. Рука обливалась жгучей болью, лучше не шевелить. Мори ворочался и стонал от смеси негативных эмоций. Досаду, гнев, презрение, агрессию, отвращение и страх испытывал он как к тем парням из золотых копий, так и к себе.
– Почему так жизнь несправедлива? Несправедлива, черт! – Он ударил здоровой рукой по кровати. – Эти твари сейчас идут и насмехаются, как ловко они унизили местного. Напьются вдоволь и пойдут к девкам нашим приставать. Боги! Убейте их, пожалуйста. Вырвите им руки и тут же прижгите, чтобы мучились, чтобы страдали. Отрежьте им ноги и тоже прижгите! Как же я мечтаю быть судьей для таких, как они. Как же ответственно я буду выполнять свою работу. Твари! – Мори снова ударил кулаком по кровати, почувствовал пульсирующую боль в порезанной руке и перевернулся на правый бок.
Он попытался вновь истерично зарыдать, чтобы вышли все эмоции до последней, но сил не хватило. Форисиец успел подумать, что чего-то в комнате не достает и снова отключился.
Потом было возвращение Сирика и Шарона, те самые охи и ахи. Историю Мори рассказал кратко, не до этого было, все как в тумане. Сирик разбинтовывал руку, повторно промывал порез, зашивал нитками, забинтовывал, Мори этого почти не помнил. Сирик был в пьяной ярости, они с Шароном даже ходили на поиски ублюдков, но не нашли их. А Мори теперь с этим жить. Он утешал себя только тем, что не убежал от агрессоров и не прогнулся под них. Как жаль, что он не обладает сверхчеловеческой силой. Как жаль…
