– Выспался, – согласился морпех. – Выйти-то можно? Мне бы в туалет да умыться. И кстати, товарищ сержант, у вас кобура расстегнута, непорядок. Не ровен час личное оружие выпадет, а враг подберет. Враг – он такой, коварный…
– Можно, – раздраженно дернул щекой тот, оценив сказанное. – Виноват, не заметил. Проходите.
Дотопав до знакомой двери, морпех хотел было осведомиться, в одиночку ли ему выполнять гигиенические мероприятия или кто поможет, однако благоразумно решил дальше ситуацию не нагнетать. В конце концов, этот сержант-лейтенант всего лишь выполняет приказ, наверняка отданный Шохиным (ну, а кем еще, блин?). Так что парень ни в чем не виноват, потому незачем и стебаться.
Пополнив местную канализацию и кое-как умывшись (обмылок нашелся на краю жестяного умывальника, а вот с полотенцем вышел полный облом, вытираться пришлось рукавом), Алексеев вернулся в коридор. Где и столкнулся с вернувшимся – интересно, откуда? – контрразведчиком, о чем-то негромко переговаривающимся с сержантом.
Смерив морпеха оценивающим взглядом, особист усмехнулся:
– Ну, не подрались, уже хорошо. А то я уж переживал, даже, вон, товарища сержанта предупредил, что ты у нас человек непростой, можешь и того…
– Здравия желаю, тарщ капитан, – как ни в чем не бывало отрапортовал Степан. – Никак нет, не подрались, даже мысли такой не имелось. Да и человек я мирный, вы ж знаете. Даже мухи зря не обижу. Ну, если она, понятно, у фрица на службе не состоит.
– Вот и хорошо, – не стал развивать тему особист. – Пошли в кабинет, разговор имеется. Важный. Заодно и позавтракаем, я тут принес кое-чего. Сержант, не в службу, а в дружбу, сгоняй за кипяточком?
Глава 5. Между небом и землей
Где-то северо-восточнее Новороссийска, 13 февраля 1943 года
Старлей Алексеев был достаточно далек от авиации в любой ее ипостаси. Нет, с парашютом он, как и другие морские пехотинцы, разумеется, прыгал – в рамках базовой воздушно-десантной подготовки. Но вот в средствах доставки внезапно (и ненадолго) обретших крылья морпехов к месту будущих боевых действий разбирался не сильно. Самолет – и самолет, ему ж этой махиной не управлять, так что незачем и напрягаться. Летит – хорошо, падает – плохо. Все остальное исключительно дело пилотов…
Сейчас было плохо. Поскольку самолет однозначно падал. С остановившимся мотором (второй пока еще худо-бедно работал) и разбитым хвостовым оперением достаточно сложно продолжать нормальный полет. Впрочем, намертво вцепившийся в штурвал летчик делал все что мог, всеми правдами и неправдами удерживая практически неуправляемую машину в воздухе. Остальной экипаж погиб: второй пилот и штурман – сразу, когда «сто девятый» изрешетил кабину транспортного Ли-2 из бортовых пулеметов, бортрадист – чуть позже, напоровшись на хлестнувшую по фюзеляжу очередь. Четверо пассажиров уцелели чудом. Навылет дырявившие тонкий дюраль пули прошли выше сидящих людей, а вот стоявшему во весь рост радисту, выглянувшему из кабины как раз для того, чтоб предупредить их оставаться на местах, не повезло.
Никто из уцелевших так никогда и не узнал, что пара истребителей прикрытия сделала все что могла, ценой собственных жизней связав боем и сбив три из четырех внезапно вывалившихся из облаков Bf-109. Четвертый в бою не участвовал, с первых же секунд нацелившись на оставшийся без защиты транспортник. К сожалению, успешно: отработав по кабине, «мессер» зашел в хвост, словно в тире расстреляв правый двигатель и киль с рулями высоты. Получить отпор он не боялся – эта модель не была оснащена верхней пулеметной турелью. Убедившись, что поврежденный самолет тяжело пошел вниз, отвалил в сторону, ложась на обратный курс – горючее было на исходе. Да и повторять судьбу камрадов не хотелось: русские пилоты с каждым месяцем сражались все лучше и лучше. Парни их, понятно, приземлили, но и цена этой победы оказалась слишком высокой – сразу три «Густава»
